Виланд

Утром Димка проснулся очень поздно. Начинался яркий день, и, открыв глаза, Димка даже замигал — такими свежими красками было наполнено всё вокруг. Он попытался вспомнить, стоит ли теперь лето, или уже пришла зима, и это выпавший снег придаёт дню такую ослепительную яркость? В памяти сдвинулись вдаль все события жизни, и почти невозможно понять, что случилось вчера и неделю назад, а что происходило раньше — и год назад, и в самом раннем детстве.

Во всём виноваты закружившие голову сны. Они этой ночью были такими чудесными.

Сны тают до обидного быстро. Димка хорошо знает. Сейчас всё смешалось в голове, но пройдёт пять минут, и осколки снов растают, улетят, затеряются, память даже помимо желания расставит всё по местам, и как потом будет жаль этих странных, пограничных мгновений между сном и явью.

Димка потянулся. Он чувствует себя упругим и свежим. Утро пропитало прыгучей силой — согни ноги, упрись локтями, напружинься — и выметнешься из кровати, как солнечный зайчик.

И Димка уже во дворе, и день будет жаркий и ясный, как раз такой, какого ждал. И ветер — несильный, прогретый солнцем, но по-осеннему терпкий.

Мама шла с ведёрком, в ведёрке — сливы, наверно, последние в этом году.

Словно солнце вспыхнуло ярче. Димка замер.

— Ты что? — засмеялась мама. Поставила ведёрко у Димкиных коленок. — Будешь? Бери, а то компот из них сварю.

Димка, обмирая от непонятного счастья, взял, сколько поместилось в ладони.

Выйдя за калитку, он уже отчётливо почувствовал осень. Но это была осень, какой Димка не знал.

Большая стая пестрогрудых дроздов опустилась на деревья, наполняя улицу скрипом и чивканьем, и шумом крыльев. Воздух был лёгок и пах яблонями и морем. Сквозь пожухлую траву пробивалась свежая зелень, а ласточки носились в вышине так стремительно, словно только этим утром научились летать.

Разве не нужно идти в школу? Сегодня воскресенье?

— Скоро ударит...

— А? — Димка обернулся. Соседская Наташа. Она первый раз заговорила с ним. Подошла неслышно и смотрела в небо, как и Димка. Ему понравилось такое начало — будто не знакомятся, а всегда учились в одном классе.

Димка искоса окинул девчонку взглядом — она яркая! Ярко-оранжевая. Короткие, светлые волосы, апельсиновые футболка и шорты. Если скользнуть по ней взглядом очень-очень быстро — кажется, мазок солнечного пламени замер, художник какой-нибудь вместо осторожного касания махнул кисточкой по холсту...

— Ты совсем не чувствуешь? — удивилась Наташа.

— Чего?

— Бури... — сказала она почти шепотом. — Смотри же, какое небо!

Димка смотрел. Небо было пронзительно-чистым. Чистота звенела, свод поднимался выше и выше, а нижние слои, словно охваченные призрачным сиянием, придвинулись, заполняя светом дома, деревья, землю. Неужели птицы не видят этого? Но они, наверно, просто не боятся...

— Ты кто? — Димка встретил её взгляд — спокойных и пронзительных, золотистых глаз.

— Миэлике... Но удивительно — ты совсем не видишь бури!

— Только небо. Сияет... Откуда буря?

— Альви разрушил кокон. Освободил Иглу, уйдя в Зеркала.

— Зачем?.. — ошеломлённо проговорил Димка.

— Кто может знать желания Альви? Пустота давно выела в нём дыру... Наверное, он рассчитывал, что сумеет замкнуть Зеркала.

— Какие Зеркала?

— Ты не помнишь?! — Миэлике пытливо прищурилась, потом распахнула глаза широко, как будто обратившись к незримому. — Мы создали пространство, почти в точности копирующее наше, но в котором ничто не происходит само по себе. В него лишь отражаются все события реальности. Когда у нас что-то получалось не так, и мы желали вернуть всё обратно, мы обращались к Зеркалам. Потом мы перестали так поступать, потому что мир стал слишком сложен, а мы — слабы и осторожны. Но Зеркала остались... Удивительно, что ты обрёл Силу, но не вспомнил ничего...

— А что я должен был помнить?

— Ты — один из нас. Тех, кто делали мир. Я увидела тебя, когда ты вышел из Лабиринта. Я шла за тобою, я хотела понять, кто ты... А потом ты зажёг Кристалл.

— Кристалл..! — Димка сжал ладони. Он совсем забыл... Что с Кристаллом?!

— Кристаллы — тоже Зеркала. Так говорят... Но особенные. В них — Свет, то, из чего появился мир и мы, и вся наша Сила. Я знаю очень немногих, кто решился бы освободить Свет Кристалла. Когда я увидела, что ты делаешь, я оцепенела, а потом — потом я испытала восторг. Я очень давно не видела, чтобы так просто разливали Свет! Я завидую тебе. Ты сделал то, чего миллионы лет не делал уже никто. Мы алчем Света и сохнем над каждой его крупинкой, ибо давно уже утратили источники Его в себе — и вдруг появляется Некто, умеющий одним лишь мановением отдать миру фонтан Света! Зависть, мука, восторг! Кто ты — удивительно?

Димка вздохнул.

— Я — это я. Значит, Кристалла нет больше?

— Его нет. И он есть. Ты изменил им мир вокруг — разве не видишь?

— Я, наверное, вижу. Только я так перепутал необычное с обыкновенным... И необыкновенное кажется мне самым правильным, только от него будто кружится голова.

* * *