Вильгельм Оранский. Мятежный принц

«Во славу Господа и короля, содействовать и укреплять всеми нашими силами общую свободу, благополучие и привилегии Нидерландов». Эти слова Оранского, часто повторяющиеся в разных вариантах в его манифестах, заявлениях и призывах, содержат политическую программу принца. Слова «и короля» с 1576 г., вставленные из уважения к общественному мнению, правда, в 1581 г. официально исчезли.

С чрезвычайной настойчивостью принц продолжал борьбу, «чтобы в будущем эта страна управлялась, соответствуя своим законам и привилегиям. Эти законы — почитаемые и древние, основаны на божественном праве и «естественной справедливости». Король тоже должен уважать и охранять эти привилегии, и раз он их нарушает, то наносит ущерб свободе, поэтому узы верности и повиновения между монархом и подданными разрываются. Этим соображением Оранский обосновывал оправдание восстания.

Еще в 1567 г. у принца возник вопрос: «Должен ли я сопротивляться королю, а следовательно, своей собственной власти?» В конце 1566 г. депутаты кальвинистов вместе с представителями дворянства утвердительно ответили на вопрос о праве на восстание. Для Оранского же прошло добрых 10 лет, прежде чем он по внутреннему убеждению одобрил сопротивление королю.

Принц утверждал, что раньше он боролся исключительно против плохих, недостойных представителей и слуг короля. Оранский долгое время был убежден, что король не знал о пренебрежительном отношении к провинциям в Нидерландах. Вплоть до 1577 г. он настаивал на этом тезисе, бывшем, по нашему мнению, фикцией, которой он пользовался для того, чтобы отвести от себя обвинение в восстании против суверена. Вильгельма оправдывал свою борьбу против наместника тем, что она является «необходимой защитой», правом «на самооборону». Весьма показателен в его письмах переход от права на самооборону к праву на восстание. Во всяком случае, для него бесспорно, что тирания не имеет права требовать повиновения подданных. Произведения гугенотов утвердили принца в этом мнении. Французские публицисты Юбер Ланже и дю Плесси-Морней, соавторы знаменитого пропагандистского памфлета «Требования к тиранам», вышедшего под псевдонимом «Стефан Юний Брут», были постоянными соратниками Оранского и жили в непосредственной близости от него.

Брабантский принц полагал, что для отношений «государь — подданные» величайшее значение имело указание на брабантскую привилегию в «Вlijde Intrede» 1356 г., где, по его мнению, содержались основания его тезиса о праве на революцию. Оранский пространно защищал право на восстание в своей «Апологии». Учение борцов против королевского абсолютизма, — согласно которому вся власть передавалась в руки сословий и штатов, постепенно приобретало влияние в Нидерландах. Иоганн Нассау еще в 1578 г. считал, что король или губернатор должен избираться Генеральными штатами. Принц в 1577 г. заявил, что королю следует оказывать повиновение до тех пор, пока он уважает и защищает привилегии и свободу!

Отец отечества!

С этим почетным титулом принц вошел в историю не только временной Республики Объединенных провинций, но вообще и в историю нидерландского народного сообщества. Его сторонники стали свидетелями, как это сообщество в духе Генералитета после смерти принца распалось, и разделение, к сожалению, сохранилась, исключая небольшой перерыв (1815–1830 гг.).

Человек, который признал и отстаивал Генералитет и руководил нидерландским народом в его борьбе за свободу, защищал и воодушевлял его, заплатил за все непомерную плату. Неизвестный поэт (возможно, Марникс Сент-Альдегонде) посвятил принцу героическую песнь, родившуюся в 1572 г. в разгар жестоких сражений. О многом говорит то, что песнь «Вильгельм Нассау» с течением лет превратилась в национальный гимн Нидерландов.

Государство Нидерланды, республика или монархия, никогда больше не стало политическим сообществом, которое задумал и определил своей целью принц. Провинция Брабант, где он как первый дворянин хотел сыграть выдающуюся роль своих предков, позже отделилась от свободного нидерландского сообщества и часто даже порабощалась кальвинистскими победителями. По сути дела, в начале существования республики правящим сословиям, регентам, штатам и штатгальтерам, сыновьям и внукам принца было чуждо общее понятие толерантности, которую принц предполагал и хотел добиться. Религиозная свобода, подходящая кальвинистским победителям, означала несвободу для католического большинства жителей. Этот прискорбный факт показывает, насколько новым для того времени был «дух терпимости» Оранского.

Для политической организации Нидерландов суждения принца стали основой развития «демократических течений». Борьба за их становление потребовала многих жертв, но эти жертвы не являлись бессмысленными. Часть Нидерландов, вырвавшаяся из когтей Испании, быстро развилась в западную республику с привилегиями и свободами «современнейшего» характера и прежде всего со свободой совести, которая, возможно, была еще не абсолютной, но без принуждения и инквизиции. Народ, дворянство и горожане стали опорой нового свободного режима.