Вильгельм Завоеватель

Ланфранк, его сотрудники и ученики первыми зажгли в своей Бекской школе огонь того, что спустя полтора столетия озарит духовенство всего христианского мира и что позднее назовут «Возрождением XII века». Они, в свою очередь подхватив эстафету монахов Клюни и Флёри, клириков Реймса и Шартра, затерявшихся посреди грубого и жестокого мира, открыли наследие каролингской эпохи, «каролингского возрождения», в котором гармонично сочетались, зачастую не вполне понимаемые, античная мысль и патристическая экзегеза. Они по крохам собирали этот скромный интеллектуальный багаж, осмысляли, усваивали его. В этом движении за интеллектуальное возрождение проявились две тенденции: одна, аскетическая и монашеская, рассматривала изучение книжной премудрости как простую подготовку к lectio divina, изложению христиан-ских догм в форме комментария к Библии. Вторая, возобладавшая в школах Реймса и Шартра, признавала самостоятельное значение школьного преподавания, в качестве цели которого рассматривалось познание человека как такового.

Полный цикл образования строился на основе схемы, разработанной еще в эпоху поздней Античности и включавшей в себя семь так называемых свободных искусств, подразделявшихся на тривиум (три пути) и квадривиум (четыре пути). Тривиум включал в себя диалектику или искусство рассуждения, риторику или искусство убеждения и грамматику или искусство выражения мысли. В квадривиум входили арифметика, геометрия, астрономия и то, что называлось тогда музыкой — теория отношений, образующих гармонию космоса, человеческого тела и звуков. Традиция тривиума (зачастую сводившегося к обучению простой грамоте) и прежде поддерживалась в лучших монастырских школах, что же касается квадривиума, то в середине XI века он представлялся абсолютным новшеством, и слава Бекской школы не в последнюю очередь объяснялась тем, что он был включен в программу обучения. Таким образом, система преподавания в школе, основанной Ланфранком, ориентировалась на энциклопедизм, более близкий гуманизму Шартра, нежели аскетизму Клюни.

Это «возрождение» осуществлялось в весьма специфических условиях. Долгое отсутствие учителя или его внезапная смерть, а также утрата манускрипта могли послужить достаточной причиной, чтобы «традиция» прервалась. Крайняя дороговизна и редкость книг оказывали определяющее влияние на интеллектуальную жизнь. На случай, если в монастыре не окажется собрания книг, преподаватель носил с собой собственную «библиотеку» — от пяти до десяти тонких пергаментных тетрадей, уложенных в дорожную сумку скорее по воле случая, нежели в результате сознательного отбора. Учитель давал свои уроки в виде комментария к той или иной книге, облекавшегося в форму глосс — заметок на полях, которые нередко переносились копиистом, желавшим как можно полнее воспроизвести эту драгоценную книгу, непосредственно в текст. В результате один и тот же библейский текст или трактат одного и того же автора в разных библиотеках мог быть представлен в различных версиях. Стандартизация учебного материала началась лишь в XII веке, когда монастырские школы почти повсеместно закрылись для посторонней публики, а светские преподаватели собирались в определенных городах, образуя тем самым ядро будущих университетов.

Сильной стороной Ланфранка было то совершенство, с каким он владел весьма посредственной интеллектуальной техникой своего времени. Со всех краев в Бек стекались клирики и сыновья баронов. Вскоре бывшие ученики этой школы разъехались по городам и монастырям всей Западной Европы. В их числе были будущий папа Александр II и знаменитый Ансельм Кентерберийский, первым поставивший вопрос о соотношении диалектики и теологии и тем самым открывший путь Абеляру и схоластике, предшественнице современной философии.

Великий мятеж

В то время когда Ланфранк удалился в Бек, архиепископом Руанским в течение уже пяти или шести лет был Може, сын Ричарда II от его второй жены Папии. Ничто не обнажает с большей полнотой, чем контраст между этими людьми, противоречия, в которых запуталась нормандская церковь к началу правления Вильгельма. В момент вступления на архиепископскую кафедру Може было около двадцати лет, и он слыл образованным человеком, поскольку умел немного читать по-латыни. Несмотря на юный возраст, он был уже достойным представителем своего старинного баронского рода: поверхностно усвоивший требования христианского благочестия, алчный и жестокий, разнузданный и тщеславный чревоугодник, рассматривавший церковь как собственную вотчину и проматывавший ее достояние вплоть до богослужебной утвари из кафедрального собора. За восемнадцать лет пребывания в сане архиепископа он так и не получил, вопреки обычаю, апостольского благословения папы, что явилось результатом непрекращавшегося конфликта с Римом. По своему темпераменту и устремлениям связанный с наиболее непримиримыми представителями клана Ричардидов, он вскоре стал их душой, если не главой, неутомимо преследуя своей ненавистью Вильгельма.