Вилла «Инкогнито»

– А нам на них плевать. Может, так мы вынудим федералов относиться к Дерну по-честному, а если над ними будет кружить звезда вроде Джонни Кокрана,[32] они побоятся выкручивать нам с тобой руки. Ладно, это мы еще обмозгуем. – Она напоследок посмотрелась в зеркало и торжественно провозгласила: – Леди и джентльмены, мальчишки и девчонки! Хей-хо! Пруденс Виктория Фоли отправляется на службу в цирк, черт его подери!

* * *

Лиза Ко в нефритово-зеленом чонсаме бродила в задумчивости по широким улицам Вьентьяна, что-то бормотала себе под нос, легонько щупала языком предмет – явление – на нёбе и порой, остановившись в тени сандалового дерева (в здешних развалюхах-часовнях дзена и в помине не было), молилась о помощи. Она оказалась в трудном положении, и ей нужен был совет поконкретнее, чем фамильное «оно есть оно».

Билет в Штаты Лиза сдала. За эти дни она несколько раз собиралась купить новый, но, пока набирала номер авиакомпании, успевала передумать.

Да, конечно, она рвалась в Орегон – на поиски сбежавших зверьков, однако, молясь, постоянно слышала (во всяком случае, так ей казалось) далекий, но настойчивый голос, упорно ее отговаривавший. Чей это был голос? Вроде бы мужской, так что он вряд ли принадлежал Михо, Казу или матери. Не было в нем и сочувственных интонаций Будды. Голос был хитрый, лукавый, елейный; не то чтобы жуликоватый или лживый, но в нем слышалось что-то лисье.

– Тануки в полном порядке, лапочка, – журчал ей в ухо голос. – Вы отлично позабавились вместе, вдохнули аромат цирка. А теперь дай им снова стать настоящими зверями, пусть они позабавятся без обручей, без будоражащего шквала аплодисментов. Пусть делают в Новом Свете что пожелают, пусть наслаждаются свободой. Это было нужно и Тануки. Возможно, и Америке нужно то же самое.

И Лиза постепенно начинала верить, что голос прав. Она приучала себя к тому, что в ее жизни больше не будет цирка. Ей было нелегко отпускать тануки. Эти глупые барсуки стали ее приемными детьми. Но теперь это уже не имело значения. Ведь у нее должно было родиться собственное дитя.

* * *

Делаешь ставки инкогнито —
Рискуешь в конец проиграться.
На тринадцать поставишь дом родной,
Но в костях потолок – двенадцать.

Несколько лет Дерн возил – иногда в сопровождении Стаблфилда – буханки опиума-сырца на ту сторону гор, на базу таиландских контрабандистов. Доходы трое без вести пропавших делили между собой (в ту пору Дики, пусть и нехотя, но тоже в этом участвовал). Доходы были скромными, даже когда Стаблфилд потребовал и со временем добился от тайцев повышения ставок. Друзья скоро поняли, что сырой опиум как таковой – дерьмо с огромным количеством естественных примесей, как то: другие растения, смола, грязь, а хмонг еще норовят добавить туда для веса толченого аспирина, патоки, табачных листьев и еще много чего. В таком виде опиум годится разве что для сельской местности, поэтому его надо очищать и готовить смесь под названием чанду.

– Мы с вами полные кретины! Добываем руду, а деньги-то делают торговцы скобяными товарами, – заявил Стаблфилд. – Переходим на изготовление чанду.

К тому времени – спасибо вертолету – американцы заняли большой дом по ту сторону ущелья, где, делая ремонт, заодно оборудовали небольшую лабораторию, в которой удаляли из сырья примеси и перерабатывали его в более ценный продукт. Теперь они сами скупали у крестьян опиум и перепродавали в Таиланд. Денег стало больше, и они выкупили у крестьян вертолет. (На нем сохранилась эмблема Патет-Лао, поэтому, даже когда его засекали наземные службы, проблем не возникало. И, кстати, окрестили они его «Умник-2».)

Опиум, как любому кретину известно, отличается от героина, как фигурное катание – от русской рулетки. Однако по причинам, которые заставляют усомниться в умственной и эмоциональной стабильности современного человека, безмятежных курильщиков опиума на нашей планете почти не осталось, зато куча недоумков подсела на героиновую иглу. Вот и получается, что, хотя чанду куда выгоднее опиума-сырца, большие деньги делаются на большой дури.

– Мы – жалкие торговцы скобяными товарами, – сказал Стаблфилд, – а настоящие-то деньги делают металлурги. Нет-нет, героин мы производить не будем, но, если не решимся на следующий шаг, будем прозябать, как хмонг.

Следующим шагом было превращение чанду в порошок, от которого один шаг до морфина, а от морфина еще шажок до героина. Стаблфилд с Фоли на этот шаг решились, а Дики – сердце его было виноградинкой, попавшей в копыто сатира, – съехал из виллы «Инкогнито» и, поскольку иного способа не было, выбирался оттуда на руках по уже натянутому над ущельем тросу. Он разодрал в кровь ладони, пальцы как судорогой свело, голова кружилась, руки чуть не вывернулись из суставов, а когда он наконец перебрался на другую сторону, его еще и вырвало – как горгулью в готический фонтан.

* * *