Вилла Пратьяхара

— Гамак… Хороший такой. Я пп…покачаюсь? А то давно на мягоньком не лежал… ммм… — Стас отрывается от двери и, пересекая каменистую террасу у дома, залезает в гамак. Одну ногу он согнул по-лягушачьи и прижал к груди, вторую вывешивает наружу и носком ноги отталкивается от земли, раскачиваясь. Задравшаяся брючина оголяет худую ногу. — Ух, и хорошо же!

— Немедленно прекрати! — У меня не выдерживают нервы. — Расскажи мне, наконец, что происходит!

— И как я тебе расскажу про тропический сад, про стройные пальмы, про запах немыслимых трав… Ты плачешь? Послушай… Далёко, на озере Чад изысканный бродит жираф.

— Это ты, что ли, изысканный жираф?

— Да не-е-е… Я кто? Я так, полежать в гамаке пришел. Жираф — это… Это француз! Гхее-гхее… А правда! Ему идет имя жираф! Оч-чень по-французски по-моему звучит, нет?

Я разворачиваюсь и ухожу в дом. Хлопаю дверью, поднимаюсь на второй этаж и падаю в постель. Если он не вернется и сам все не расскажет — то я хоть посплю остаток ночи.

Минут через пять входная дверь хлопает и по лестнице шлепают шаги.

— Детка?

Я молчу.

— Ну ладно, не обижайся. Будешь сигарету?

Стас садится на кровать. Ставни на окнах закрыты и розовые лучи почти не проникают в спальню. При каждой затяжке лицо Стаса коротко озаряется светом, и я обращаю внимание, что глаза его выглядят серьезными, почти трезвыми.

— Да нн…нечего тут рассказывать. Ни за кем я не слежу. Я просто не могу открыто появиться в доме по причине… Ну по причине, что меня могут здесь искать люди… которым… эээ… Вовсе не надо меня находить. Видишь ли, про этот дом слишком многим в Москве уже известно. Что знает Ляля, то знает весь город. Ну вот я и поселился в пещере. Это временная мера, ненадолго.

— А в дом ходил ночами…

— Ну да, а в дом ходил потому, что должен же я был что-то жрать и пить, наконец? Да и из меня такой походник, сама знаешь… Я все продумал вроде, а вышло, что ничего нужного толком не собрал. Расческу забыл, парацетамол забыл… А у меня, как назло, головные боли сплошняком всю неделю.

— А почему ты мне не дал знать, что ты тут?

Стас чешет затылок.

— Ну почему-почему… Потому. Чем меньше народа знает, тем лучше. Могли бы люди приехать, пришли бы, спросили тебя, где я. Так ты ничего не знаешь и у тебя бы это на лице было написано. А если б знала, то могла бы проколоться как-нибудь, лицо бы дрогнуло, не знаю, интонация не вышла бы убедительная… Так ты будешь сигарету?

— Буду. И долго еще ты от этих людей будешь прятаться?

Стас забирает у меня подушку, ложится рядом со мной и вытягивает ноги.

— Иди сюда. Умничка! Вот так. Не долго уже. Скоро мы уедем.

— Мы?! Куда?

— Детка, ну сегодня у тебя просто вечер вопросов и ответов! Какая разница куда? Куда захочешь. На Багамы, Сейшелы, Каймановы острова…

Резко сев, я убираю с себя руки Стаса.

— В смысле Багамы-Сейшелы? На сколько мы туда уедем?

— Навсегда.

— Что значит навсегда?

— Ну просто навсегда. А чем тебе Сейшелы меньше этого острова нравятся? Будешь там тоже плавать, там море есть, зимы не бывает… Работать там не придется…

— Вот можно чуть поподробнее с этого места? Работать не придется, это почему?

— Да надоела ты уже! Все почему да почему! — неожиданно злится Стас. — Потому! Потому, что денег у нас с тобой будет через неделю — хоть жопой жри! Вот почему!

Вскочив с кровати, Стас обошел спальню по кругу и остановился у окна. Пару раз в сердцах долбанул стену кулаком, от чего откуда-то сверху немедленно посыпалась штукатурка, потом еще пнул ее ногой и нараспашку отворил ставни.

— Духотища-то здесь какая, Господи!

В комнате сразу же порозовело.

— Я не поняла. Откуда у нас скоро будет столько денег? Ты их УКРАЛ? Поэтому ты исчез из Москвы? И поэтому ты скрываешься здесь в пещере, боясь появиться в доме? Люди, у которых ты это украл, МОГУТ СЮДА ПРИЕХАТЬ?! Заявиться в мою «Виллу Пратьяхару»?!

Стас продолжает смотреть в окно и молчит.

— Дьявол! Я все правильно поняла?! Отныне мы всю жизнь проведем в бегах, скитаясь по Сейшелам и боясь даже близко приближаться к цивилизованному миру? А как наша квартира в Москве? Мои вещи? Моя галерея? Лампы? Могила родителей, наконец?! Ты с ума сошел? Ты меня спросил, решаясь на такое?!

Стас опять резко бьет кулаком в стену. Тихо шуршит осыпающаяся штукатурка.

— Не порть дом! — ору я.

— Сама не порть! Ничего не порть! Все. Я ушел. Светает, скоро первая лодка приплывет, и меня в доме быть уже не должно. Ложись спать. Завтра проснешься, все будет уже по-другому.

Стас быстрой походкой сбегает вниз. Хлопает входная дверь. Я спрыгиваю с кровати и высовываюсь в окно, наблюдая, как к скалам удаляется долговязатая фигура.

— Погоди! Я еды тебе хоть завтра принесу! В какой пещере ты живешь?

— В той, что ровно над вашим пляжем! Только если припрешься туда меня пожалеть, то имей в виду: ни единая душа про меня знать не должна! Ни единая ни в Москве, ни на острове! Живи так, как жила, будто ничего не произошло, и где я — ты не знаешь. Понятно?