Виллисы

Тесный дощатый аэропорт райцентра был переполнен. Люди спали, сидя на скамьях плечом к плечу, на полу на расстеленных ватниках, на чемоданах. Юлька с трудом разомкнула опухшие веки, подняла голову с унылого, мятого коалы, который служил ей подушкой. Подошла к девушке в голубой форме, одной на три окошка: «Касса», «Почта», «Диспетчер».

— Сегодня тоже не будет? — сдерживаясь, спросила она.

— Ну что я могу сделать? — устало ответила та.

— Не знаю! Спецрейсы у вас какие-нибудь должны быть? Начальство у вас летает? Райком, милиция, пожарники, санитары!

— Нет ничего, девушка…

— У меня премьера в Большом театре! — заорала Юлька. — Вы понимаете, что вам будет? Где начальник?

— Да чем вам начальник поможет? Он же не Господь Бог!..

— Привет российскому балету! — улыбаясь, к ним подошел мокрый с ног до фуражки молодой летчик, который дал Юльке порулить в «кукурузнике». — А я так и знал, что вместе полетим!

— Когда?! Когда-нибудь вообще можно улететь из вашей мухосрани?

— Тоже мне, столица! — обиделся летчик. — Не видишь — циклон идет, — кивнул он за окно.

— Летуны… хреновы! — Юлька поняла, что сорвется сейчас на истерику, и выскочила на крыльцо, изо всех сил грохнув дверью. Сигареты кончились — и «Данхилл», и московская «Ява», она стрельнула у мужика «Приму». Тот чиркнул спичкой, собираясь завести разговор про жизнь, но Юлька прикурила от своей зажигалки и облокотилась на перила спиной к нему, сплевывая липнущий к губам табак, тоскливо глядя в серую пелену дождя.

Дождь лил стеной, с навеса над крыльцом хлестали мутные потоки. На летном поле, раскисшем, как перестоявший на столе студень, выстроились друг против друга «кукурузники» и вертолеты. Юлька безнадежно глянула в небо — ни просвета…

Она вторые сутки сидела в райцентре, изнывая от тоски, тесноты и неподвижности. от ненависти к сгрудившимся вокруг людям, терпеливым и покорным судьбе, как стадо баранов. Можно было переночевать дома — попутки на Рудник шли одна за другой, но возвращаться Юлька не хотела. Восемь лет жила мечтой о доме, от письма до письма, собиралась работать в Хабаровске, а выяснилось, что дома-то она давно чужая — хоть дорогая, но гостья, что и без нее жизнь худо-бедно наладилась. Самое удивительное, что Юлька теперь понимала отца: думал переломить судьбу, сбежать от этого убогого, тусклого существования, где все безнадежно и неизменно до гробовой доски. Но не сумел, вернулся. А Юлька уже не вернется.

А ведь Наталья Сергеевна все это знала заранее, когда отпускала ее домой. Может, потому и отпустила.

Юлька вдруг почувствовала, что смертельно соскучилась по своей комнате в интернате, раздевалке и гримерке, по каждой половице в каждом зале. Господи, когда же кончится этот дождь? Неужели на свете бывает солнце?..

Она вернулась в аэропорт:

— Хоть позвонить от вас в Москву можно?

— Можно. Только долго ждать.

Юлька стояла в одинокой переговорной кабине, прижимая трубку к уху, закрыв другое ладонью.

— Связь по радио… — оповестил космический голос.

— Алло!.. Алло!.. Наталья Сергеевна! Это Азарова! Наталья Сергеевна, я опаздываю. Здесь погода нелетная, вторые сутки уже!

— Двадцать пятого «Жизель»! Ты что, с ума сошла?!

— Я и так, и так пробовала — никто не летает! Циклон какой-то. Говорят, еще дня на три.

— Циклон, — раздраженно повторила Наталья Сергеевна. — Где ты находишься?

— Алексеевский район, аэропорт Алексеевка. Триста километров от Хабаровска.

— Хорошо. Позвони через два часа.

Юлька повесила трубку. Она не сомневалась, что Наталья сегодня же вытащит ее отсюда — хоть на ракете. В крайнем случае отменит циклон.

Она вышла из кабины.

— Все? — удивилась девушка. — У вас четыре минуты еще.

— А можно другой номер набрать? — неуверенно спросила Юлька.

— Давайте быстрее, пока линия свободна. Какой номер?..

— …Связь по радио, — напомнил космический голос.

— Да, — сказал Игорь.

Юлька молчала, у нее бешено колотилось сердце. Трудно было говорить вот так — неожиданно, не собравшись, через всю страну, из переполненного зала, за оставшиеся четыре минуты…

— Алло!.. Слушаю!

Девушка вопросительно кивала за стеклом: не слышно?

— Привет, — сказала наконец Юлька.

— Здравствуй.

Теперь они молчали вдвоем.

— Что же ты не пришел меня проводить? — спросила Юлька. — Я тебя ждала.

— Я тебя тоже ждал… в тот вечер…

— Меня не отпустили. Но это уже не важно, — торопливо сказала Юлька.

— Это действительно уже не важно. Юлька! Я хочу сказать тебе одну вещь, только это долго и не по телефону…

— Я тоже должна тебе сказать…

— Алло, — вклинилась хабаровская телефонистка. — Заканчиваем!

— Ты когда прилетишь? — закричал Игорь.

— Не знаю. У меня двадцать пятого спектакль, ты подожди меня потом…

— Конечно! Я обязательно приду! Юлька…

— Разъединяю, — равнодушно сказала телефонистка.

* * *

Яркое солнце било в окна автобуса, квадрига Аполлона рвалась с портика Большого в высокое чистое небо, и первые зрители уже толпились у колонн.

«Икарус» остановился перед служебным входом. Первым на нижнюю ступеньку автобуса соскочил Гёнка Демин и уперся руками, сдерживая остальных.

— Демин, — прикрикнула Галина Николаевна. — Детский сад, честное слово!