Вилора (СИ)

Она шла по прекрасному миру. В нём было тепло и уютно, как у бабушки на коленках, когда тебя замёрзшую, после прогулки по зимней улице, укутывают пуховым платком. На душе был покой и умиротворение, казалось, что здеcь и сейчас твоё главное место. Никуда не надо бежать, ничего не надо бояться, за тебя уже всё решили давным-давно. Она не поняла, откуда появился перед ней седой благообразный старец в белых одеждах.

— Хочешь остаться, дитя? — спросил он у неё молодым певучим голосом.

— А можно? — затаив дыхание спросила она, идти никуда не хотелось.

— Можно, но тогда не родятся твои дочери, и не будет внучки. И миру еще придётся подождать их, назначенных к рождению, — хитро прищурившись, проговорил он.

— Мои дочки? — переспросила она, затаив дыхание.

— Твои, — кивком подтвердил он.

— Α как же они родятся потом, если я буду здесь? Вы сказали, миру придётся подождать.

— Дети — это путники, — старец вздохнул, — они приходят туда, где их ждут. Бывает, конечно, всякое. Иногда ошибаются. Но если не будет тебя, то путник отправиться искать другое прибежище. Потому, если они собрались к тебе, ты должна их встретить или они уйдут.

— Нет, нет, — разволновалась девушка, — как это уйдут? Я хочу их встретить! Можно, да?

Пространство схлопнулось, Таисию закружило, и внезапно боль, тошнота и ужас от произошедшего ринулись в сознание. Она застонала и открыла глаза.

— Ну? Наконец-то! — услышала она голос, который узнала бы из тысячи, — я думал, ты уже и не захочешь возвращаться, что встретилась с проводником?

— С каким проводником? — удивилась девушка, всё тело ломило, словно её пропустили через жернова. — Бёрн, слушай, если вода лечит, то почему мне сейчас, мягқо говоря, дерьмово.

— Лечит? — удивилcя Бёрн, — эта не лечит, лечит только та, на той стороне.

— Это как? — Таисия ничего не понимала, — с той стoроны лечит, а с этой нет, так что ли?

— Нет, — Бёрн внимательно смотрел на неё. — Это твой мир Таисия, здесь вода не такая.

— Бёрн, ты шутишь? Что это значит — мой мир? А твой тогда где? — Таисия от всего этого перестала что-либо понимать, не обращая внимания на своё состояние, она с трудом села и собралась разобраться во всём, что происходит. — Ρасскажи! — потребовала она.

— Таисия, зачем тебе это?

— Почему, если ты знал, что я не из вашего мира, ты не хотел меня сюда брать? Почему предлагал возвращаться назад.

— Ну, ты же как-то пришла cюда, логично было предположить, что можешь и вернуться. А этот проход очень опасен для таких, как ты, людей.

— Каких, таких? Как я? А ты что, не относишь себя к людям?

— Видишь ли, Таисия, я не совсем человек. Может, когда-то очень давно у нас и были единые предки, потому что мы совместимы, но потом наш мир стал развиваться по — другому. Мы, в отличие от вас, помимо простой еды питаемся ещё и энергетикой живого и неживого мира.

— Вампиры, что ли? — фыркнула Таисия.

— Ну, это можно по-разнoму трактовать и называть. И лучше тебе меня не расспрашивать и забыть обо всём, как о страшном сне. Ты сейчас отдыхай, а потом я покажу тебе, как выбраться отсюда.

— Бёрн, — позвала она мужчину, но он отвернулся, словно не желал с ней больше разговаривать, — Бёрн, послушай, ….

— Таисия, нет. Для тебя лишняя информация опасна. Поэтому нет. Отдыхай, я попробую что-нибудь раздобыть съестного для тебя.

— Я провалилась в ход, что идёт сюда, — неожиданно стала рассказывать девушка, уставившись в пол, — из всей группы исследователей только я одна улетела во внезапно открывшуюся при подземном толчке расщелину. Больше никто. Это как судьба, что берёт тебя за ручку и ведёт к какой-то, только ей известной цели. Я шла, молясь высшим, чтобы они вывели меня, и они исполнили мою просьбу, приведя меня к тому озеру, где я встретила тебя. По дороге я нашла труп девушки, она тоже где-то здесь когда-то ждала своего Грега и погибла, унеся с собой не рождённое дитя. Что это, Бёрн? Проведение? Рок? Судьба? — она помолчала, молчал и Бёрн, всё также не смотрящий на неё. — Ты не прав, я уже никогда не забуду то, что случилось здесь. И, прости, но тебя я буду помнить всегда, до последнего вдоха, так что рубеж, когда обо всём можно было бы забыть, пройден.