Вильсон Мякинная голова

Точно также подтвердился на судѣ фактъ находки индійскаго кинжала на мѣстѣ преступленія. Сличеніе этого кинжала съ описаніемъ, помѣщеннымъ въ объявленіи объ его продажѣ, гдѣ было обѣщано пятьсотъ долларовъ награды за доставленіе его обратно законному владѣльцу, выяснило полнѣйшее соотвѣтствіе кинжала съ описаніемъ. Затѣмъ, по разъясненіи нѣкоторыхъ другихъ фактовъ, предоставлено было слово защитѣ. Вильсонъ объявилъ, что представитъ трехъ свидѣтельницъ, а именно дѣвицъ Кларксонъ. Свидѣтельницы эти удостовѣрятъ своими показаніями, что спустя лишь нѣсколько минутъ послѣ того, какъ раздались въ домѣ судьи крики «на помощь!», они встрѣтили молодую дѣвушку подъ вуалью, выходившую со двора этого дома черезъ калитку въ глухой переулокъ. Защитникъ находилъ эти показанія, совмѣстно съ нѣкоторыми обетоятедствами дѣла, на которыя онъ сочтетъ своимъ долгомъ обратить вниманіе пристяжныхъ, убѣдятъ судъ въ существованіе еще однаго лица, прикосновеннаго къ преступленію и не разысканнаго до сихъ поръ. Въ интересахъ своихъ кліентовъ онъ обязанъ потребовать отсрочки разбирательства дѣла до тѣхъ, пока лицо это не будетъ найдено. Становилось уже поздно, а потому Вильсонъ просить отложить до слѣдующаго утра допросъ трехъ его свидѣтельницъ.

Толпа, вышедшая изъ суда, начала растекаться по улицамъ отдѣльными группами и парочками. Вездѣ съ самымъ возбужденнымъ интересомъ и величайшемъ оживленіемъ обсуждали процессъ, который во всякомъ случаѣ являлся самымъ выдающимся въ предстоявшей сессіи. Всѣ, казалось, были совершенно довольны первымъ днемъ судебнаго разбирательства и вынесенными изъ него впечатлѣяіеми за исключеніемъ самихъ обвиняемыхъ, ихъ защитника и сочувствовавшей имъ старушки. Среди нихъ незамѣтно было ни малѣйшихъ признаковъ радости, такъ какъ они почти не надѣялись на оправдательный приговоръ.

Прощаясь съ близнецами, тетушка Патси пожелала имъ доброй ночи и хотѣла добавить къ этому пожеланію что-нибудь такое, что могло бы хоть сколько-нибудь ихъ ободрить и развеселить, но слова замирали у нея на устахъ и она оказалась не въ силахъ выполнить благое свое намѣреніе.

Томъ былъ увѣренъ, что ему лично не угрожаетъ ни малѣйшей опасности, но, тѣмъ не менѣе, торжественность, которою ознаменовывается начало судебнаго разбирательства въ уголовныхъ процессахъ, произвела на него слегка удручающее впечатлѣніе. Дѣло въ томъ, что онъ отъ природы обладалъ чрезмѣрною чуткостью, которая била въ его душѣ тревогу даже при малѣйшемъ поводѣ къ опасеніямъ. Тѣмъ не менѣе онъ снова успокоился и даже возрадовался въ сердцѣ своемъ съ той минуты, какъ выяснилось на судѣ отсутствіе у защиты сколько-нибудь вѣсскихъ фактическихъ данныхъ. Выходя изъ суда, Томъ позволилъ себѣ даже саркастически пожалѣть о Вильсонѣ: «Мякинная Голова строитъ всю свою защиту единственно лишь на томь обстоятельствѣ, что три старыя дѣвы встрѣтили незнакомую имъ дѣвушку въ глухомъ переулкѣ! — говорилъ онъ себѣ самому. — Я готовъ дать ему отсрочку въ сто или хотя бы даже въ двѣсти лѣтъ съ полной увѣренностью, что онъ всетаки не отыщетъ этой дѣвушки. Ея фактически уже не существуетъ. Платье, которое придавало скрывавшейся въ немъ особѣ видъ дѣвушки, сожжено и пепелъ развѣянъ по вѣтру. Разумѣется, что при такихъ обстоятельствахъ отыскать ее будетъ совсѣмъ не трудно!» Соображенія эти заставили Тома въ сотый разъ восхищаться собственной его остроумной изобрѣтательностью, благодаря которой онъ обезпечилъ себѣ полнѣйшую безнаказанность и даже устроился такъ, что на него не падало ни малѣйшаго подозрѣнія.