Вина

— Время действительно было смутное, — отзывается Микколо. — Европа перевооружала свою промышленность, в США охотились за ведьмами… Из-за поездки в СССР меня тогда лишили визы. Должен был поехать на три месяца в Америку, на стажировку, а посольство США сочло меня неблагонадежным…

— А что вы думали тогда о России?

— Информации о вас было очень мало… Мы боялись России… Большая и загадочная страна… Впрочем… Один момент.

Он поднялся из-за стола и, извинившись, пошел к выходу.

Мы недоуменно переглянулись с. Раей. Через несколько минут появился с папкой, которую мы видели в его машине.

— Вот здесь. — Достал из нее тетрадь. — Я вел тогда записи. Когда Рая позвонила мне, разыскал их. Да… Вот… — Он начал листать тетрадь. — Большая и загадочная страна… Я так тогда назвал свою статью о вашей стране.

— А теперь?

— Большая и незагадочная… Я был несколько раз у вас и как журналист, и по линии общества Финляндии — СССР. Люди должны общаться, говорить, спорить друг с другом, и тогда загадки и страхи рассеиваются…

Подали действительно прекрасное мясо по-китайски, с картофелем и грибами.

Рассматриваем выцветшие записи в тетради.

— Первомайские парад и демонстрация длились пять часов, — читает хозяин. — Все время шел дождь.

Записи 2 мая 1951 года:

«Троллейбусы работают отлично. Часто моют улицы. Чисто. Милиция управляет движением».

В моих руках пригласительный билет:

«Антифашистский комитет советской молодежи приглашает Вас на прием по случаю пребывания в Советском Союзе иностранных делегаций молодежи.

Прием состоится 3 мая с. г. в 20 часов, в помещении ресторана гостиницы «Москва».

Антифашистский комитет советской молодежи».

— Да, — соглашается мой собеседник. — Мир изменился, а тревоги те же… Не допустить войны. Если в Европе будет все в порядке, то есть надежда… Финляндия и СССР показывают хороший пример… Президент Паасикиви говорил — нить переговоров не должна прерываться. Завершая переговоры, надо обязательно договариваться, где они будут продолжаться… Как журналист, я сопровождал этого мудрого человека в вашу страну. Любой спор, любая дискуссия, но только не война…

Мы клянем войну и желаем нашим детям не пережить того, что пришлось нам. У Микколо двое сыновей. У меня сын и дочь. Сейчас им столько же, сколько нам было тогда.

— Выросли новые поколения, и пусть они знают об этой мерзости только из книг, кино и наших рассказов, — говорит он. — Меня когда ранило, я потерял все. Долго жалел свой дневник… А сейчас не жалею. Мерзость, мерзость…

— Моего младшего брата контузия мучила всю жизнь. Умер он три года назад. Мерзость, мерзость… — шепчу я вслед за ним.

— Любой худой мир, но только не война… Только не война…

Эти слова мы повторяем друг за другом.

На столе новое блюдо. Расхваливая свинину по-китайски, я неосторожно обмолвился, что самое прекрасное мясо — это рыба, и она, как в сказке, приплыла. Появился хозяин ресторана — огромного роста бородатый красавец с руками помора. По его знаку официант наливает нам замороженную водку, а в музыкальном ящике включаются одна за другой пластинки русских песен.

…Спорим о литературе. Он «отстаивает» Достоевского, а я Толстого. От соседнего столика поворачиваются в нашу сторону. Умолкаю, хотя мне и обидно, что Достоевского ставят выше Толстого. Хозяин ресторана навис над нами и что-то кричит.

— Он приветствует наш спор, — переводит Рая. — Пусть это будет самая большая и самая кровавая конфронтация между людьми и государствами…

Прощаясь, говорю финскому коллеге, что он помог мне совершить величайшее открытие.

— Эврика!

— Да, эврика!

Рая уже не переводит. Мы отлично понимаем друг друга. Я рассказываю, как я шел к своему открытию. Началось с посещения ленинских мест. Я бродил по Хельсинки, и Россия шла рядом, я хотел видеть ее, и она была со мною…

— Ленин, Суоми, Рашен… — вторит он мне.

— Значит, надо только захотеть, сильно захотеть — и ты попадешь в твой мир…

Мой коллега и хозяин ресторана горячо соглашаются со мною.

— Если люди сильно захотят, они обязательно добьются мира, благополучия…

Перед такси мы долго трясем друг другу руки и уславливаемся о встрече в Москве.

— Нить переговоров не должна прерываться, — цитирую я их великого соотечественника Паасикиви.

Золото, которое я открыл вчера, наутро поблекло и показалось мне медью. Вечером, когда мы прощались и когда я ехал в такси по залитому огнями Хельсинки, все было так просто. Люди только должны захотеть — и половина проблем на земле будет решена. Я настроил себя на маленькие чудеса, и они свершались. Я жил в силовом поле притяжения наших стран…

А сейчас я думал по-другому: не все так просто. Не все. Хотеть мало… Надо делать. Без этого и самые большие желания остаются утопией и сладким сном, в котором медь легко принять за золото.