Вина

— Батюшки, да что же я его пытаю! — вскочил со стула Иван Иванович и придержал внука за плечи. — Что же я, старый? Дите сморилось… — И он осторожно поднял внука на руки и понес дорогую ношу в комнату. Ему так жалко было эту милую кроху и в то же время так светло и радостно от ощущения тяжести в руках и от того, что эта родная и чистая душа рядом с ним, что он, когда внес внука в комнату, еще долго не мог оторвать его от себя, а потом, бережно положив на кровать, сам опустился рядом и стал тихо, почти не касаясь обмякшего теплого тела Антоши, раздевать его.

Старательно прикрытый одеялом, Антон спал, а Иван Иванович, не шелохнувшись, сидел на кровати рядом и смотрел на дорогое и бесконечно родное личико, на тонкий, с легкой горбинкой нос, на припухшие губы, мягкий, почти девичий подбородок, — на все его наконец-то расслабившееся тело. Он не удержался, и его рука сама качнулась к голове Антона и стала гладить спутавшиеся белесые вихры, и ему показалось, что через это прикосновение он стал ощущать теплоту и покой самой жизни.

«Как похож на мать! Как похож… — подумалось Ивану Ивановичу. — А ведь ни к чему такое красивое лицо парню… Будет маяться, как его мать… Какие глупости лезут в голову! — остановил себя он. — При чем тут ее лицо? — Но мысль не отпустила его, а продолжала жаркими словами неотступно наседать, и уже стучало где-то в груди: — Нет человеку счастья… Все есть: и красота, и ум, и доброе сердце, а счастья нет, хоть удавись».

Он знал Наташу еще школьницей. Учились в одной школе с Михаилом, только Наташа на класс младше… Не родись красивой, а родись счастливой… А Наташа, сколько он помнит ее, была всегда красивой: и девочкой, и подростком, когда дети вдруг вытягиваются, становятся угловатыми и некрасивыми, — таким был их Михаил подростком, а от нее и в это время нельзя было отвести глаз, а уж когда стала девушкой — расцвела, да так, что из других школ прибегали мальчишки любоваться.

Иван Иванович, помнил Наташу лет с десяти. Удивительно интересно и трогательно было наблюдать за этой девочкой во дворе их дома, на детской площадке, а также, когда она шла с ранцем за спиной в школу. Жили Селютины в том же подъезде, что и Ивановы, и Иван Иванович, однажды увидев редкой красоты девочку, уже не мог забыть об этом чуде природы. Привязанность к росшей и хорошевшей на его глазах девочке укрепилась, видно, еще и потому, что Иван Иванович очень хотел, чтобы и в его семье после Михаила появилась обязательно девочка, к тому же она была тем милым существом, которого так в свое время ждали его родители. Но в семье Ивановых были только мальчишки. Желание иметь девочку родители перенесли на детей. Однако у старшего, Ивана, появился сын. На нем все и оборвалось: забастовала жена. Нашлись врачи, которые не советовали иметь второго ребенка. Вот и смотрел Иван Иванович на маленькую Наташу и все примерял ее к своей семье. И говорил не раз дома о ней, о ее редкой красоте, а жена то грустно слушала его, сухо соглашаясь с ним, то вдруг непонятно для него раздраженно обрывала.

Эти разговоры о Наташе слушал Михаил, но никакого значения им не придавал. Не придавал, однако, до поры. Позже, задним числом, Ивану Ивановичу не раз приходила мысль, что это он посеял в душе сына зерно сумасшедшей любви к Наташе.

Михаил, как тень, стал ходить за ней класса с восьмого, а она не обращала на него внимания. Так, ходит за ней парень, ну и пусть ходит. Не он один. Были у нее другие вздыхатели, поудачливее Михаила. С ними Наташа и на вечерах вместе, и в кино, и в поездках за город, на природу. А Михаил при них. Он парень контактный, безобидный и… упорный.

Все это с какой-то затаенной тревогой наблюдал Иван Иванович. В душе он был обижен за сына, однако, когда у жены с языка срывались злые слова в адрес «вертихвостки» Наташи, всегда старался поддержать справедливость. Будто подзадоривая сына, он говорил: «Не кивай на соседа, ищи причину в себе».

Помнится, Наташа исчезла из города на несколько лет. Появлялась у родителей только летом и то ненадолго. К тому времени они уже перебрались на жительство в центр города. Однако, по рассказам Михаила, в их доме не было лада. Отец, известный в городе человек, директор крупного объединения, немного мог уделять внимания дочери. К тому же это была его вторая семья. Мать Наташи, бывшая прима-балерина местного театра, как все балерины, рано ушла на пенсию, скучала, часто уезжала в Москву, где доживали свой век ее родители, тоже люди искусства, и Наташа, предоставленная сама себе, как говорил Михаил, «проваливалась между родителями на дно».

Что это было за дно, можно было только гадать, но Наташа окончила Строгановское училище в Москве и окончила блестяще, с «красным дипломом». Тогда же стали появляться ее публикации в газетах и журналах.

Все эти сведения о Наташе Селютиной в семью Ивановых из Москвы привозил Михаил, который учился в Политехническом институте в родном городе, но ездил в столицу во время каникул и встречался там с будущей своей женой.