Вина мнимая и настоящая. Как научиться жить в мире с собой

«Однажды зимой (мне было тогда лет двадцать), возвращаясь домой поздно вечером, я стала свидетелем ограбления. Я шла вдоль хорошо освещенной дороги, и хотя людей было уже мало, машины ездили довольно активно.

Молодой парень напал на девушку буквально метрах в тридцати передо мной. Он повалил ее на землю, вырвал сумку и, вероятно, мог бы сразу убежать, но по какой-то причине, возможно, из-за недостатка опыта или у него были еще какие-то намерения, придавил ее к земле и не убегал.

Девушка, лежа на снегу, пыталась отбиваться от грабителя, громко кричала, начала звать на помощь. Когда к месту схватки подошла я, совершенно растерянная, она крикнула: «Помогите, девушка!»

Но как помочь? Ясно, что в качестве бойца я была несостоятельна.

Просить помощи у проходящих мужчин казалось безнадежным делом: пока разворачивались все эти события, мимо прошло как минимум двое мужчин, и, несмотря на мольбы девушки, никто из них не вмешался.

Помимо того что я не умела драться, плохо бегала и вообще была абсолютно неспортивной, мое положение осложнялось тем, что одета я была по-зимнему, за спиной рюкзак, а в руках две тяжелые сумки. У меня не было даже сотового телефона, чтобы позвонить в милицию.

И я не придумала ничего лучше, чем подойти к парню, похлопать его по плечу и сказать: «Отстань от нее!» Как ни странно, этот ход возымел своеобразный эффект. Парень встревожился, поднял отнятую сумку в воздух и швырнул на дорогу. Я подумала, что сумка – это дело десятое, главное – чтобы он отпустил девушку, однако она крикнула мне: «Подберите!» Тогда я бросилась за сумкой, подняла ее и побежала.

Бежала я по центру дороги между полосами, параллельно пытаясь остановить такси, проезжавшие мимо, но водители, видя странную картину – меня, одновременно голосующую и бегущую, да еще и между полосами, – не останавливались. Скорость у меня, в связи с кучей поклажи, была очень невысокая, и опомнившийся грабитель быстро меня догнал. К счастью, он только быстро вырвал у меня украденную сумку, не сделав больше ничего плохого. Ограбленная девушка тоже осталась невредимой, не считая, конечно, психологической травмы.

Действуя совершенно неразумно, я не только не помогла, но и довольно безрассудно рисковала собой. Вернувшись после происшествия домой, я вызвала милицию, но ощущала себя остро виноватой за то, что не придумала ничего лучше.

Тем не менее эти переживания продолжались недолго. В глубине души я понимала, что намного хуже было бы, если бы я вовсе не вмешалась.