Виндера. Танец медных королей

Ресторан занимал почти весь верхний этаж и по форме напоминал кусок пирога с отрезанным кончиком. Как раз возле этого кончика, под аркой, стояли Рина и Альберт и смотрели на полукружие стены напротив, почти целиком состоявшее из панорамных окон. Отсюда наверняка открывался волшебный вид на озеро, но прямо сейчас снаружи застыла белесая дымка, в которой ничего невозможно было разглядеть.

– А тут кто-то здорово повеселился! – присвистнул Альберт, оглядывая зал.

Его голос спугнул пару голубей.

– Да уж, – согласилась Рина.

Почти все стекла в баре были разбиты, пол, как и в вестибюле, оказался загажен птичьим пометом, а прямо над головой курлыкали пернатые, устроившие себе дом в пустотах потолочного перекрытия. Некоторые оконные створки оказались целиком вырваны или болтались на одной петле. Стулья и столы стояли не на местах, всюду валялась битая посуда, мятые жестянки, под слоем пыли проступали клейкие пятна. Возможно, это было вино или пиво из продырявленной бочки с краником, хотя Рина не особенно верила, что за двести лет от вина могут остаться такие следы. Во всяком случае они не впитались в плиточный пол, изначальный цвет которого Рина не осмеливалась даже предположить, пока под ножками стула, сдвинутого Альбертом, не открылись белые квадратики.

Похоже, посетители «Выпивохи» здорово набрались в ночь запуска Ветродуя и, когда попали под действие проклятия, пытались вырваться на свободу, круша все подряд на своем пути.

– Смотри, это пьяная очередь! – Альберт указал на единственное оставшееся у стойки целое сиденье в виде спасательного круга, прикрепленного цепями к потолку. Еще шесть или семь таких сидений валялись под стойкой и в разных углах бара.

– Что еще за «пьяная очередь»? – приподняла брови Рина.

– Ну ты подумай! – оживился Альберт. – Люди, которые хотят выпить, садятся за эту стойку. Им наливают, и когда они слишком напиваются, то точно падают с этих кругов! На них не так-то просто удержать равновесие, если ты не в себе! Так и освобождается место для других. Вот поэтому пьяная очередь! Надо было так и назвать этот бар. Может, оставить хозяевам записку?

– Опять ты даешь всему свои названия, – фыркнула Рина, радуясь про себя, что брат ведет себя как обычно и их ссора не затянулась.

– Что-то мне подсказывает, что этот Кёрфин совсем пропащий. – Альберт пнул пустую консервную банку из-под икры, валявшуюся на полу среди другого мусора. – Иначе почему он торчал в этом баре глубокой ночью? А если так, то я сомневаюсь, что от него будет толк.

– Главное, ни с чем не соприкасайся открытой кожей, – предупредила Рина. – И даже с медальоном Кёрфина, если его найдешь.

– Без тебя знаю!

Альберт раскатал рукава и зажал их концы в кулаках, чтобы закрыть руки целиком. Теперь у него появилась возможность отодвигать и переставлять предметы, не тревожа уснувших в них людей. А их тревожить точно не стоило. Если на пароме собрались интеллигентные празднующие, то среди этих вещей явно кто-то буянил, и хорошо, если не Кёрфин.

– Ты чего там застряла, Рина? – обернулся к ней брат. – Лучше столы осмотри. Он точно не мог сидеть в пьяной очереди в такое позднее время. Его надо искать за столом, а лучше даже под ним!

Рина не хотела верить в худшее и упрямо изучала стойку, на которой сохранилась в целости россыпь зубочисток, приклеенная к столешнице то ли сиропом для коктейля, то ли чем-то еще. Под руки попадались замаскированные паутиной и пылью папки с меню, солонки и перечницы, перевернутые бутыли. Все, хоть немного похожее на маленький круг – форму медальона, – приходилось сперва освобождать от веточек и пуха, который натаскали сюда птицы, а потом протирать краем рукава. Но пока это были только крышечки, монеты, часы на цепочке и прочий ненужный хлам.

– Давай на желание! – предложил Альберт. – Кто первый найдет, тот и загадывает, а второй исполняет.

– Опять загадаешь что-то дурацкое?

– А ты уже в мыслях проиграла?

Рина задумалась над этим и забыла съязвить в ответ. Почему она себя так странно чувствовала в последнее время? Она столько всего выдержала в одиночку, научилась идти вперед сама, как учил Дженар, но теперь, когда их стало двое, Рина не испытывала облегчения от того, что брат разделил ее ношу. Кажется, с тех пор, как он появился, Рине больше не было места на главной сцене. Ей пришлось вновь отойти за кулисы, и каждый раз, чтобы крикнуть из-за них реплику в подсказку глупому братцу, она прилагала немыслимые усилия.

«Наверное, я просто никогда раньше не отстаивала себя, – с удивлением поняла она. – Ни с бабушкой Вельмой и тетушками, ни с Альбертом, ни со всеми остальными, кто говорил, что я никчемная и бестолковая».

И как-то так вышло, что из всех людей именно ее маленький брат имел над ней больше всего власти. И оттого бороться с ним было тяжелее всего.

«Я уже давно не никчемная, – подумала Рина. – И больше никаких проигрышей в уме!»