Читаем Виндзорские насмешницы полностью

Кто был неистовым еретиком,

Тот ревностнее верит в добродетель!


Пейдж


Давно бы так! Но надо меру знать

В раскаянье, мой друг, как в подозренье!

Вернемся к нашим планам. Пусть опять

Назначат наши женушки свиданье

Повесе толстому, чтоб мы могли

Его поймать на месте преступленья

И перед целым светом обличить.


Форд


Для этого нет средства остроумней

Того, что жены предлагают нам.


Пейдж


Как? Назначить ему свиданье в лесу в полночь? Бросьте, бросьте! Он ни за что не придет!


Эванс


Его уже бросали в реку, приняв за грязное белье, и больно били, приняв за бренфордскую ведьму. Я полагаю, он так напуган, что ни в коем случае не явится на свидание. Плоть его жестоко наказана, и, надо надеяться, бес вожделения покинул его навсегда.


Пейдж


Так думаю и я.


Миссис Форд


Подумайте-ка лучше вы о том,

Что делать с ним, когда придет он в полночь.

А как его вернее заманитъ —

Вы предоставьте думать вашим женам!


Миссис Пейдж


Я вам напомню сказку древних дней.

Охотник Герн, который был лесничим

В тенистом вашем Виндзорском лесу,

И после смерти навещает лес.

Зимою в полночь тихую он бродит

Вокруг большого дуба на опушке,

Огромнейшие острые рога

На лысой голове его ветвятся.

Он насылает порчу на стада,

В кровь превращает молоко коровье,

Деревья губит и крадет овец.

Его грехи на нем бряцают цепью.

И страшно слышать в полночь этот звон…

С младенчества мы сказку эту знаем.

Болтливая, седая старина

Ее как правду внукам рассказала.


Пейдж


Да, это так. Немало среди нас

Таких глупцов, что ночью к дубу Герна

Ни за какие деньги не пойдут,

Но что ж из этого?


Миссис Форд


Сейчас скажу.

Фальстафа мы попросим нарядиться

Лесничим Горном и явиться в лес.


Пейдж


Допустим, он придет, одетый Горном,

Но что мы дальше делать будем с ним?


Миссис Пейдж


Успели мы подумать и об этом.

Пусть наша Анна и наш младший сын

С подругами своими и друзьями

Оденутся, как феи, эльфы, гномы,

В зеленые и белые одежды.

Дадим им факелы, трещотки, и когда

Мы обе в полночь встретимся с Фальстафом,

Пусть из оврага выбегут они,

Трещотками треща, грозя огнями,

С неистовою песней на устах!

Мы убежим от них в притворном страхе,

Оставив им Фальстафа. И тогда

Пусть, окружив повесу хороводом,

Они его толкают и щекочут

И спрашивают все наперебой:

Как он посмел непрошеным явиться

На праздник фей и дерзостной стопой

Топтать траву лужайки заповедной?


Миссис Форд


И до тех пор, покуда толстый плут

Не скажет правды, пусть лесные феи

Его щекочут, щиплют, тормошат

И ослепляют беглыми огнями.


Миссис Пейдж


Когда же он покается в грехах,

Рога мы снимем с головы беспутной,

А сами сбросим маски и плащи

И старого бездельника проводим

Свистками и насмешками домой.


Форд


Но надо раньше обучить детей,

А то они не справятся с ролями.


Эванс


Что ж, я берусь дать детям наставленье, как разыграть такое представленье. Я даже сам готов надеть любую личину, чтобы только подпалить этого грешника своей свечкой.


Форд


Превосходно! Я сейчас же иду покупать маски.


Миссис Пейдж


Пусть Анна будет королевой фей.

Ее мы в платье белое оденем.


Пейдж

(в сторону)

За белым шелком в лавку я пойду,

Сегодня дочке предстоит венчаться:

Ее похитит мой любезный Слендер

И в белом платье в церковь поведет.

(Громко.)

Ну, живо посылайте за Фальстафом!


Форд


О нет! К Фальстафу забегу я сам

Опять под именем и маской Брука.

Он с Бруком откровенен, все расскажет

И на свиданье ночью прибежит.


Миссис Пейдж


Уж в этом я ничуть не сомневаюсь.

Идите же наряды покупать.


Эванс


Скорей, скорей! Мы всласть повеселимся.

Святой обман простят нам небеса!


Все, кроме миссис Пейдж и миссис Форд, уходят.


Миссис Пейдж


А все-таки, соседка, мы пошлем

К Фальстафу письмецо на всякий случай.


Миссис Форд уходит.


А я отправлюсь к доктору тайком.

Пускай сегодня он похитит Анну

Во время плясок, шуток и затей.

Я Фентону не верю — слишком знатен,

А Слендер глуп. Мой доктор и не глуп

Да и не знатен — он для нас подходит.

К тому же деньги, связи при дворе…

Нет, только он получит нашу Анну.

(Уходит.)

СЦЕНА 5


Комната в гостинице «Подвязка».

Входят хозяин гостиницы и Симпл.


Хозяин


Ну что тебе, простота? Чего тебе, неотесанный пень? Ну говори, выкладывай, рассуждай, да покороче, поскорей, поживей — одним духом!


Симпл


Дело в том, сэр, что я пришел от моего хозяина, мистера Слендера, потолковать маленько с вашим постояльцем, сэром Джоном Фальстафом.


Хозяин


Вон там его покои, его обитель, его замок, его спальня и опочивальня. На стенах намалевана самыми свежими красками старая повесть о блудном сыне. Поднимись и стукни в дверь кулаком. Он отзовется ревом людоеда. Ну ступай, колоти в дверь!


Симпл


Да нет, к нему тут поднялась какая-то старуха, очень толстая старуха, сэр, в пестрой шали. Уж лучше я здесь постою, пока она не сойдет вниз. Она-то мне и нужна, старуха эта.


Хозяин


Что? Толстая старуха? Уж не грабят ли моего толстого рыцаря? Дай-ка я его позову. Эй, ты, старый буян, сэр Джон, отзовись во всю силу своих солдатских легких. Где ты там? Это я, твой хозяин, твой сотрапезник и собутыльник.


Голос Фальстафа: «Что случилось, хозяин?»


Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Борис Годунов
Борис Годунов

Фигура Бориса Годунова вызывает у многих историков явное неприятие. Он изображается «коварным», «лицемерным», «лукавым», а то и «преступным», ставшим в конечном итоге виновником Великой Смуты начала XVII века, когда Русское Государство фактически было разрушено. Но так ли это на самом деле? Виновен ли Борис в страшном преступлении - убийстве царевича Димитрия? Пожалуй, вся жизнь Бориса Годунова ставит перед потомками самые насущные вопросы. Как править, чтобы заслужить любовь своих подданных, и должна ли верховная власть стремиться к этой самой любви наперекор стратегическим интересам государства? Что значат предательство и отступничество от интересов страны во имя текущих клановых выгод и преференций? Где то мерило, которым можно измерить праведность властителей, и какие интересы должна выражать и отстаивать власть, чтобы заслужить признание потомков?История Бориса Годунова невероятно актуальна для России. Она поднимает и обнажает проблемы, бывшие злободневными и «вчера» и «позавчера»; таковыми они остаются и поныне.

Александр Николаевич Неизвестный автор Боханов , Александр Сергеевич Пушкин , Руслан Григорьевич Скрынников , Сергей Федорович Платонов , Юрий Иванович Федоров

Биографии и Мемуары / Драматургия / История / Учебная и научная литература / Документальное
Апостолы
Апостолы

Апостолом быть трудно. Особенно во время второго пришествия Христа, который на этот раз, как и обещал, принес людям не мир, но меч.Пылают города и нивы. Армия Господа Эммануила покоряет государства и материки, при помощи танков и божественных чудес создавая глобальную светлую империю и беспощадно подавляя всякое сопротивление. Важную роль в грядущем торжестве истины играют сподвижники Господа, апостолы, в число которых входит русский программист Петр Болотов. Они все время на острие атаки, они ходят по лезвию бритвы, выполняя опасные задания в тылу врага, зачастую они смертельно рискуют — но самое страшное в их жизни не это, а мучительные сомнения в том, что их Учитель действительно тот, за кого выдает себя…

Дмитрий Валентинович Агалаков , Иван Мышьев , Наталья Львовна Точильникова

Драматургия / Мистика / Зарубежная драматургия / Историческая литература / Документальное