Вингер. Танке (СИ)

— Только победа и не иначе. По-другому и быть не может. Вы знаете, мы всё-таки отыскали нашего болельщика из Словакии. Он оказался целым гвардии полковником из Рязанского училища. Тоже будет на игре. А Вы не хотите с женой за нас поболеть? Александр Генрихович, — поворачиваюсь к тренеру. — А свободные билеты у нас ещё остались?

Бородюк задумчиво допивает кофе.

— Когда мы уезжали, места ещё были, а сейчас даже не скажу. Погодите, я сейчас на базу звонок сделаю. Я выйду на лестницу?

— Если получится, то буду очень рад посмотреть игру. Нравится мне красивый футбол.

— Иосиф Игоревич, Валерия, вы меня извините, — осторожно начинаю я. — Но нам в восемь уже на базу нужно выезжать. У нас строгий режим перед игрой. Вы же песни хотели послушать? Мне Владимир Сергеевич сказал, что вы заинтересовались моими композициями.

— Было бы интересно послушать. А у тебя их несколько? Я, кстати, завтра вечером начну работу над «Новогодней».

Замечаю, что меня слушают его жена и отец Морозова.

— Мне, Владимир Сергеевич, упоминал, что вы английским владеете. Поэтому одиннадцать песен на английском языке. Из них одна песня для конкурса «Евровидение». Я хотел её Камиле предложить, но не думаю, что Штаты это заинтересует. И ещё одиннадцать песен на русском. У вас инструмент в доме есть?

По мере того, как я сообщаю количество песен, у моего собеседника удивлённо подымаются брови. Да, знаю, что много. Но я не хочу через пару месяцев лететь обратно в Москву, так как им ещё одна песня понадобилась. Тут одну композицию можно несколько лет доить, а уж эти и тем более.

В этот момент зашёл Александр Генрихович с телефоном в руке.

— Могу в центральную ложу посадить. Там девять мест. Лужков с женой вроде обещались, из турецкого посольства два места зарезервировали, десантник наш, Михаил Боярский приедет и Никита Михалков. Значит, резервирую?

С этими словами он обратно выходит на лестницу. А мы проходим в другую комнату, где стоит цифровое пианино «Korg». Я отдаю блокнот со словами песен Валерии, которая тут же начинает их изучать. Рядом на диване устраиваются Владимир Сергеевич и Иосиф Игоревич. Вернувшийся тренер опускается в кресло напротив них.

— Ну что, начнём, а то уже шесть часов? Тут запись, где можно установить? Вот эта кнопка?

И запеваю:

— Мне обещали, что всё наладится,

Сердце сумеет с обидой справиться,

Сердце никто не спросил.

И меня тоже не спросили…

На базу мы вернулись почти в половину десятого вечера. Александр Генрихович почти всю дорогу молчал, а потом вдруг выдал:

— Саша, знаешь, песни — это отличная подушка, на которую можно упасть. Но футбол всё-таки лучше.

— Конечно, лучше, — поддержал я мужчину.

Пригожиным понравилось всё. В том числе и песня для «Евровидения», в котором мужчина загорелся поучаствовать. Мы договорились, что завтра он зарегистрирует авторство песен, включая «Вперёд, Россия!». Причём мои будут слова, а музыку поделим пятьдесят на пятьдесят, ведь над ней придётся ещё работать и работать. Первыми он пообещал сделать «Новогоднюю» и песню для «Евровидения». Иосиф Игоревич объяснял мне что-то про отбор на этот конкурс, про Эрнста, но я слушал его вполуха. Меня это совсем не интересовало. Я только пояснил, что из-за графика игр смогу приехать на запись песни в двадцатых числах декабря. На том и пожали друг другу руки.

По приезде на базу мы зашли на кухню. Там за небольшим столом сидели администратор, врач, Сёмин и незнакомый мужчина, в котором я не сразу узнал «братиславского» болельщика.

Это был высокий подтянутый мужчина с короткой причёской. На вид ему было около тридцати пяти лет. Но подсознательно я понимал, что он старше лет на пять. Одет он был не в военную форму, а в светло-синие джинсы и связанный вручную свитер светло-коричневого цвета свободного покроя. Он встал, разглядывая меня, и мило улыбнулся.

— Прошу любить и жаловать, это наш человек-талисман, гвардии полковник Александров Владимир Геннадьевич, — бодро сказал Максим Константинович.

— Зачем же так официально? Я здесь не на службе. Можно просто по имени-отчеству или по имени. Всем здравствуйте, рад вас видеть, — тепло поздоровался наш гость.

Я первым подошёл к десантнику. Протянул руку для приветствия, но в ответ был крепко обнят.

— Спасибо тебе, сынок, за тот гол в Братиславе, — сказал полковник.

— Это вам спасибо, — с улыбкой сказал я. — За то, что вдохновили на победу.

Он опять так крепко меня обнял, что я ойкнул.

— Извини, Саша. Немного не рассчитал со своей силушкой. Это я от избытка чувств, от радости, — оправдываясь, сказал Владимир Геннадьевич.

Все, кто присутствовал в комнате, засмеялись, разрядив тем самым обстановку. С Бородюком они тоже поручкались и крепко обнялись.

— Вот, привёз гостинцев, — показал на стол Владимир Геннадьевич. — Жена собрала с собой. Всё домашнее, со своего огорода. Прошу к столу.