Виннету. Сын вождя

До дерева оставалось около трехсот шагов. Пробежав большими прыжками половину этого расстояния, я остановился и оглянулся. В этот момент вождь апачей вылез на берег. Он явно готов был попасть в поставленную мной ловушку. Догнать меня он уже был не в силах: только его томагавк мог бы настичь меня. Он тотчас же вытащил его из-за пояса и помчался вперед. Я все еще стоял на месте. Только подпустив его настолько близко, что положение стало опасным, я побежал – и то лишь для виду. Я знал, что отец Виннету не метнет томагавк, пока я стою не двигаясь, ибо в этом случае, увидев летящий топор, я всегда успею увернуться. Только сохранив оружие при себе, он сможет нагнать меня и зарубить. Хотя он мог швырнуть в меня томагавк, когда я побегу.

Я бросился было бежать, но, сделав около двадцати прыжков, неожиданно остановился и снова посмотрел назад. Мой расчет оказался правильным. Инчу-Чуна как раз приостановился, чтобы вернее прицелиться, и замахнулся топором. Как раз в тот момент, когда я взглянул на него, он метнул в меня томагавк. Я был готов к такому повороту дела, поэтому быстро отскочил в сторону – и топор пролетел мимо, вонзившись в песок.

Только это мне и нужно было. Я тотчас подхватил томагавк, но, вместо того чтобы бежать к дереву, спокойным шагом пошел навстречу вождю апачей. Тот чуть не зарычал от гнева и бросился в мою сторону. Я поднял над головой томагавк, угрожающе крикнув ему:

– Берегись, Инчу-Чуна! Ты снова обманулся в Олд Шеттерхэнде! Этот острый топорик сейчас может угодить тебе в голову!

Вождь приостановился и закричал:

– Собака! Как ухитрился ты уйти от меня в воде? Злой Дух опять помог тебе!

– Скорее, Добрый! – ответил я ему весело и добавил: – Вижу, ты хочешь врасплох напасть на меня, но знай: это будет стоить тебе жизни! Я вовсе не собираюсь причинить зло ни тебе, ни Виннету. Вы мне дороги оба. Но если ты нападешь на меня, я буду защищаться. Ты знаешь прекрасно, как я умею сражаться. А теперь еще у меня твой томагавк. Будь осторожен, вождь, и…

Дальше сказать я не успел. Он был так разъярен, что потерял способность владеть собой. Судорожно простирая руки, он бросился ко мне. Но я ловко уклонился в сторону, и сила направленного в меня удара свалила его самого. Я тотчас же подбежал к нему, прижал коленями его руки, сжал левой рукой его горло, взмахнул томагавком и крикнул:

– Проси о пощаде, вождь!

– Нет!

– Тогда я разобью тебе голову.

– Убей меня, собака! – прохрипел он, тщетно пытаясь приподняться.

– Нет, ты – отец Виннету, а потому будешь жить. Но я должен обезвредить тебя на некоторое время. Иного выхода у меня нет.

С этими словами я ударил его плоской стороной томагавка по голове. Тело вождя содрогнулось и обмякло. С того берега реки, где стояли краснокожие, можно было подумать, что я убил его. Поэтому оттуда донесся еще более ужасный вой, нежели слышанный мной недавно.

Я немедленно связал поясом руки вождя и перетащил его к кедру. Оставив там бесчувственного Инчу-Чуну, я поспешил к берегу, заметив, что множество краснокожих во главе с Виннету бросились вплавь через реку. Обстоятельства могли стать для меня роковыми, да и для моих друзей тоже, – ведь апачи могли и не сдержать обещание. Подбежав к берегу, я громко крикнул:

– Поворачивайте назад! Ваш вождь жив, и я не причинил ему вреда. Но если вы выйдете на берег, его ждет смерть! Я готов говорить с Виннету. Пусть он придет один.

Однако апачи не обратили внимания на мое предостережение. Тогда Виннету приподнялся на мгновение над водой, чтобы все могли его видеть, и сказал несколько слов, которых я не мог разобрать. Краснокожие тотчас повиновались ему, повернув назад. Сын вождя направился в мою сторону. Я стал спокойно его ждать, пока он подплывал и выбирался на берег.

– Ты поступил правильно, отослав своих воинов. Твоему отцу грозила опасность.

– Ты ранил его томагавком?

– Нет. Мне пришлось оглушить его, иначе бы он не сдался.

– Ты мог бы убить его! Он был в твоей власти.

– Я не люблю лишать жизни своих врагов, тем более человека, который мне дорог, ведь он – отец Виннету. Вот, возьми его оружие! Ты решишь, кто из нас одержал верх и следует ли исполнить обещание, данное мне и моим спутникам.

Виннету взял томагавк и посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом. Выражение его глаз постепенно смягчалось. Я прочел на его лице восхищение, когда он произнес:

– Что за удивительный человек этот Олд Шеттерхэнд! Кто может его понять?

– Ты научишься понимать меня.

– Но ведь ты отдал мне этот томагавк, еще не зная, сдержим ли мы слово. А ведь ты мог бы им защищаться! Разве ты не понимаешь, что теперь ты в моих руках?

– Я не боюсь, не только потому, что полон сил, но потому, что знаю: Виннету не лжец, а благородный воин, никогда не изменявший данному им слову.

Апач протянул мне руку и ответил с блеском в глазах:

– Ты прав! Теперь ты свободен, как и другие бледнолицые, кроме Рэтлера. Ты доверяешь мне, и я хотел бы испытывать такое же доверие к тебе.

– Пойдем к твоему отцу!

– Да. Я должен осмотреть его, ведь удар Олд Шеттерхэнда может быть смертельным, даже если он этого и не хотел.