Винни-Пух. Большое путешествие к южному полюсу

– Для рифмы, – повторил медвежонок. – Понимаешь, Кролик, к имени нашего друга Пятачка не так-то легко подобрать рифму. Сам подумай: что рифмуется со словом «Пятачок»? «Каблучок», «дурачок», «облучок»... да и «паучок», пожалуй. На ум больше ничего не приходит. Вот я и решил, что в этом стихотворении слово «паучок» будет самым подходящим. А так как ни с одним паучком я не знаком, то мне пришлось его попросту выдумать. А заодно и записать его в ряды твоих Родных и Знакомых. Я надеюсь, ты не будешь против?

– Вообще-то нет, – не очень уверенно ответил Кролик. – Вот только... Понимаешь, Пух, стихотворение – это, так сказать, свидетельство эпохи. Почти что документ, а может быть, даже и важнее. И в нём говорится о моем родственнике (или знакомом) Сэме Паучке, но самого-то его вроде как и не существует. Неувязка получается. По-моему, надо что-то делать.

Пух не знал, что предложить Кролику, но за него это сделал Пятачок.

– Слушай, Кролик! – сказал поросёнок. – Разве среди твоих Родственников и Знакомых нет ни одного паучка?

– Есть конечно, – ответил Кролик, – но ни одного из них не зовут Сэм.

– Ну и что? – продолжал как ни в чём не бывало Пятачок. – У них обязательно родятся этим летом детки, а может, и уже родились. Нужно только назвать одного из паучат Сэмом, и всё будет в порядке.

– Молодец, Пятачок, – одобрила предложение поросёнка Сова. – Если так сделать, то историческая достоверность стихотворения будет восстановлена.

– Но всё равно я чего-то не понимаю, – признался Кролик. – Даже если мы назовём сейчас новорождённого паучка Сэмом, то объясните мне, как он мог скучать по Кристоферу Робину прошедшей зимой, если сам он появился на свет только нынешним летом?

На этот вопрос ответить Кролику не смог никто. Только Сова пробормотала вполголоса что-то о «волшебной силе искусства и художественном воображении». Иа же посоветовал Кролику ещё раз порасспросить своих Родственников и Знакомых – авось среди них и окажется какой-нибудь Сэм. Тогда никого и называть специально не придётся.

В общем, поэтический спор грозил затянуться надолго, и Кристофер Робин понял, что пора брать инициативу в свои руки. Он сказал:

– Прекрасно, друзья! Сэма Паучка мы, пожалуй, поищем как-нибудь в другой раз. А сейчас я хочу открыть вам один секрет.

– Секрет?! – переспросили Все-все-все в один голос.

– Да да, – продолжал Кристофер Робин. – Дело в том, что у Винни-Пуха действительно очень развито поэтическое воображение. Он умеет соединять реальное и воображаемое. Можно сказать, что Пух – самый настоящий поэт.

– А мы в этом никогда не сомневались! – с гордостью за друга сказал Пятачок.

– Пятачок, будь любезен, не перебивай Кристофера Робина, – одёрнул его Кролик.

– Ничего, – улыбнулся мальчик. – Так вот, я и говорю: вчера, когда Пух пришёл ко мне за настоящим (как выразился сам Винни) стихотворением, чтобы выучить его наизусть, то он сказал: «Пусть это будут стихи о ком-то из наших друзей, из тех, что живут в нашем лесу. Тогда всем будет интересно его слушать». И я нашёл стихотворение про тигра...

– А про поросят не бывает разве стихотворений? – осведомился Пятачок.

– Конечно, бывают, – успокоил его Кристофер Робин, – и про поросят, и про кроликов, и про осликов, и про сов, и про кенгуру... Но вчера, как на зло, ни одного из них не оказалось у меня под рукой. Я смог найти лишь стихотворение Вильяма Блейка про тигра. Оно так и называется: «Тигр». Но Пух вместо того, чтобы выучить его наизусть, решил написать стихи о нашей с вами встрече. А так как он всё-таки помнил о стихотворении про тигра, то сделал Тигру главным действующим лицом своего стихотворения. Ну что, Пух, так оно и было? Я ничего не перепутал?

– Пожалуй, так оно действительно и было, – кивнул медвежонок. – Только тогда я почему-то об этом совсем не думал. Я просто сочинял стихи и всё. А теперь, в самом деле, всё оказалось именно так, как ты рассказываешь.

– Интересно, а что думает о тиграх Вильям Блейк? – подал голос Иа. – Пух, конечно, выдающаяся личность, он – наш местный поэт. Но хотелось бы знать и точку зрения классика.

– Ну, раз Пух так и не рассказал нам заданное ему стихотворение, – сказал Кристофер Робин, – то это придётся сделать мне самому.

И мальчик начал декламировать на память: