Вино с нотками смерти

— Что значит «всё», позвольте! — Бобрыкин встал со стула. — Вы собираетесь арестовать всех подозреваемых скопом?!

— Нет, увольте! — замахал руками Курекин. — Тюрьмы и так переполнены! Если мы будем арестовывать, как вы выразились, скопом, то никакого места вообще не останется. Нет, я продолжу расследование. А вам придется остаться пока здесь. Включая чисто теоретически менее подозреваемых господина Радецкого с невестой.

И опять все собрались в столовой, оставив спиритическую комнату следователю. Глаша принесла кофею и чаю, булок и пирожков из соседней пекарни, домашнего варенья. Особо нервным были предложены коньяк, рябиновая настойка, херес и водка.

— Вот как, Герман Игнатьевич, вывела вас из подозрения любовь! — заключил Каперс-Чуховской. — Предлагаю за то и выпить.

Выпив за великую силу любви, Герман Игнатьевич, ответил:

— По большому счету, как выразился наш уважаемый Петр Васильевич, чисто психологически я не подозреваю никого из присутствующих.

— Низшие сословия? Слуги? — нахмурив лоб, спросил Сиверс.

— Горничная нет. Герасим? Убил? Пытался троих… Нет. Пожалуй, только если украсть фолиант, прослышав про его ценность. Не более, — Герман прошелся по комнате. — А вот эти попытки убийства меня весьма удивляют. Точнее, с первым случаем понятно — герцогиню пытались убить случайно вместо князя. А графа Берга зачем травить?

— Вопрос ваш логичен, — согласился граф Сиверс.

— Может его тоже, того, случайно? — Каперс-Чуховской налил себе вторую рюмочку настойки. — Кстати, настоечка весьма неплоха, рекомендую!

Совету помещика последовали незамедлительно, прервав питие коньяка — домашнее все-таки для здоровья полезнее, чего ж не отведать. Ольга Михайловна в тоже время отозвала Германа Игнатьевича в сторонку.

— Герман… Игнатьевич, я вот подумала, — зашептала она ему в ухо, — а кто после смерти князя будет хранителем истины? Мы как-то забыли про этот момент. Вы ведь были в списке князя. Вы, герцогиня, граф Сиверс, граф Берг и Каперс-Чуховской. Хоть последний и наш друг, вообще не представляю его членом тайного ордена. И тем не менее, Герман, — продолжала шептать Ольга, — ведь явно убийства связаны именно с этим! Кто будет хранителем фолианта! Я так и не поняла, как назначают хранителей.

— Я тоже не понял, — кивнул Герман Игнатьевич, — попробую выспросить у Сиверса.

— А вдруг он убийца? — шепнула Ольга Михайловна, широко раскрыв глаза.

— Так нам это никак не мешает задать вопрос, — подмигнул Герман, — мы же не спрашиваем его, не он ли убил князя.

На самом деле, Герман Игнатьевич никак не мог вычислить убийцу только потому, что не мог поверить собственным логическим выкладкам. Он безусловно верил в невиновность всей своей четверки: Ольга Михайловна, Бобрыкин, Каперс-Чуховской и, соответственно, он сам не вызывали никаких подозрений. Конечно, у следователя они все их вызывали, но уж Герман Игнатьевич знал наверняка! Если б то были незнакомцы или люди малознакомые!.. Оставались двое — граф Ефим Карлович Сиверс и, как ни странно, граф Леопольд Вольдемарович Берг. Берга, в отличие от герцогини, Герман не отметал, ведь теоретически первое покушение и убийство князя он совершить вполне мог. А кто уж захотел его отравить — другой вопрос. Герцогиню де Бельфорд подозревать не приходилось. После ранения ей был предписан жесточайшей строгости постельный режим. Рана, хоть и неглубокая, кровоточила; врач колол герцогине морфий, и она постоянно забывалась глубоким сном, переставая чувствовать боль. Сиверс оставался единственным реальным подозреваемым, но Германа смущала слишком уж очевидная его кандидатура. Правда, он понимал, что очевидной она является только для него — для остальных их четверка вполне себе входила в круг подозреваемых…

Погруженный в невеселые рассуждения, Герман Игнатьевич подсел к Сиверсу, который устроился с трубкой и бокалом коньяка за столиком возле окна.

— Позволите, Ефим Карлович?

— Конечно, конечно, Герман Игнатьевич, даже не спрашивайте! Я знаете ли не великий читатель человеческих душ, но почему-то уверен, что вы не убийца, — Сиверс заулыбался и поднял бокал. — Плесните себе. Выпьем за скорейшее разрешение этого пренеприятного дела.

Герман Игнатьевич, не успев толком присесть, пошел за бокалом, по дороге подмигнув Ольге Михайловне.

— Знаете ли, меня весьма заинтересовал ваш рассказ об ордене хранителей истины, — вернувшись и выпив, начал Герман. — А как выбирают хранителей? Вот вы сказали, что были у покойного князя какие-то мысли по поводу наших персон. Ну хотя бы примерно, в чем там дело? Любопытно. Никогда себя не причислял к масонам.