Виновата ложь

— Потому что так ты можешь умереть. Навредить себе. Если ты боишься, этому должна быть разумная причина. Доверяй своим инстинктам.

— Вот, значит, твоя философия? — спрашивает Джонни. — Быть жалким трусом?

— Да, — говорит Миррен. — Это. И то, что я говорила про доброту.

39

Я иду за Гатом, когда он поднимается наверх. Преследую его по долгому коридору, наконец хватаю за руку и прижимаюсь губами к его губам.

Этого я боюсь, и поэтому считаю нужным сделать.

Он отвечает на поцелуй. Его пальцы переплетаются с моими, моя голова кружится, но Гат меня поддерживает. И снова все ясно, восхитительно. Наш поцелуй превращает мир в прах. Есть только мы, остальное не имеет значения.

Потом он отстраняется.

— Мне не стоит этого делать.

— Почему? — Его рука все еще держит мою.

— Не то чтобы я не хотел, но…

— Я думала, мы начали заново. Разве это не хорошее начало?

— Я запутался. — Гат делает шаг назад и прислоняется к стене. — Это такой банальный разговор. Не знаю, что еще сказать.

— Объясни.

Пауза. Затем:

— Ты меня не знаешь.

— Объясни, — снова прошу я.

Парень хватается за голову. Мы так и стоим, прислонившись к стене, в темноте.

— Ладно, — наконец прошептал он. — Начнем с того, что ты никогда не встречала мою маму. Ты никогда не была у меня дома.

Это правда. Мы с Гатом виделись только на Бичвуде.

— Тебе кажется, будто ты меня знаешь, Кади, но тебе известен только тот я, который приезжает сюда. А это… это неполная картинка. Ты не видела мою комнату, с окном, выходящим на вентиляционную шахту, мамино карри, друзей из моей школы, наши вечеринки. Ты встречаешься со мной только на острове, где живут только богачи, не считая меня и прислуги. Где все светлокожие, кроме меня, Джинни и Пауло.

— Кто такие Джинни и Пауло?

Гат бьет кулаком по своей ладони.

— Джинни — экономка. Пауло — садовник. Ты не знаешь их имен, хоть они работали здесь каждое лето. Частично об этом я и говорю.

Мое лицо краснеет от стыда.

— Мне жаль.

— Но хочешь ли ты вообще, ну, увидеть картину целиком? — спрашивает Гат. — Можешь ли ты это понять?

— Ты никогда не узнаешь, если не расскажешь мне, — говорю я. — Я давно не слышала от тебя новостей.

— Знаешь, кто я для твоего дедушки? Кем всегда был?

— Кем?

— Хитклиффом. Из «Грозового перевала». Читала?

Я качаю головой.

— Хитклифф — цыганский мальчик, взятый под крылышко знатной семьи Эрншо. Он влюбляется в Кэтрин. Она тоже его любит — тем не менее смешивает парня с грязью из-за его прошлого. Остальные члены семьи с ней солидарны.

— Это вовсе не похоже на мои чувства.

— Хитклиффу никак не удается завоевать уважение этих Эрншо. Но он все равно пытается. Парень уходит, получает образование, становится джентльменом. А они продолжают считать его животным.

— И?..

— Затем, потому что это трагическая история, Хитклифф становится именно тем, кем они его считают. Жестоким. Его внутреннее зло просачивается наружу.

— Я думала, это роман.

Гат качает головой.

— Эти люди ужасно обращались друг с другом.

— Так ты говоришь, что дедушка считает тебя Хитклиффом?

— Клянусь тебе. Для него я зверь в невинном обличье, предавший его доверие, в то время как он позволял приезжать на его шикарный остров каждый год. Ведь я предал твоего дедушку, соблазнив его Кэтрин, его Каденс. И в наказание я должен стать тем монстром, которого он всегда во мне видел.

Я молчу.

Гат молчит.

Я протягиваю руку и касаюсь его. Одно ощущение его руки под тонким хлопком футболки вызывает у меня до боли сильное желание вновь поцеловать его.

— Знаешь, что самое страшное? — спрашивает он, не глядя на меня. — Ведь он оказался прав.

— Это не так.

— О-о, все именно так.

— Гат, постой.

Но он скрылся в своей комнате и закрыл дверь.

Я одна в темном коридоре.

40

Давным-давно жил-был король, у которого было три прекрасных дочери. Девочки были ангельской внешности. Они вступили в удачные брачные союзы, но появление первой внучки принесло разочарование. Младшая принцесса произвела на свет дочь до того крошечную, что матери приходилось носить ее в кармане, чтобы девочку никто не увидел. В конце концов родились другие внуки, с нормальным ростом, и король с королевой практически забыли о существовании крошечной принцессы.

Когда та стала постарше, большую часть своих дней и ночей она проводила в своей маленькой кроватке. У девочки не было причин вставать, настолько она была одинокой.