Виновник торжества

На плите закипал чей-то чайник, но остальные конфорки были еще свободны. Валера принялся готовить свою любимую яичницу с луком, щедро посыпая ее перцем, сушеной петрушкой и приправой для картофеля. Как-то накупив этой приправы, он посыпал ею все подряд, находя ее вкус очень пикантным. Хозяин чайника не появлялся, может, опять заснул. Валера отставил его и, недолго думая, налил себе в чашку кипятка. Для экономии времени. Захватил сковородку с яичницей и быстрым шагом пересек коридор. Горячую сковородку поставил на кирпич, который заменял ему подставку, и, обжигаясь, стал поедать яичницу, постанывая от удовольствия. В первые дни после зарплаты он посыпал яичницу еще и тертым сыром, но в этот раз до зарплаты оставалось еще пять дней, а деньги были на исходе… Отломив кусок хлеба, он вытер им сковородку и, вспомнив некстати, как вредно употреблять пережаренное масло и сколько в нем канцерогенных веществ, отправил его в рот. Каждый раз, съедая со сковородки жир, Валера вспоминал рассказ отца. Во времена студенческой молодости он тоже жил в общежитии и теперь любил рассказывать о своем однокурснике, которому родители присылали с Украины сало. Когда у него заканчивалась стипендия, однокурсник резал сало на мелкие кусочки, жарил его, а потом ел эти шкварки. Валера любил эту «кулинарную» историю, потому что и сам любил шкварки. Он уже давно заметил, что любит есть то, что вредно.

После плотного завтрака, куда вошли еще три бутерброда с колбасой и большой бублик, Валера заторопился на работу. Ему не терпелось узнать, есть ли уже данные о таксисте, подвозившем Алехину. И пока троллейбус медленно тащился по маршруту, Валера мысленно уже составлял план дальнейших действий.

— Полный облом! — с досадой подытожил Валерий сообщение Салтыкова.

— Погоди, Крупнин, не мельтеши. Если бескозырку потерял не матрос и не курсант мореходки, будем искать иным способом. Задействуем свою агентуру, среди них есть такие кадры — землю носом будут рыть, а хозяина бескозырки найдут. У них у каждого рыльце в пушку, знают, что привлечь их — нам раз плюнуть… Сейчас отправимся в местную командировку по злачным местам, — усмехнулся Салтыков, глядя на удивленное лицо Валеры.

— Жаль, таксист ничего нового не сказал… — Валера на мгновение задумался и вдруг выдал:

— А ты его хорошо рассмотрел, Юра? Ну, там рост, вес, размер головы, руки…

— Рост у него средний, вес на много не потянет, килограммов семьдесят пять на глазок, руки, правда, большие, но тоже не ахти — одной он бы не справился. И голова нам его никак не подходит, к сожалению. У него волосы с проседью, и бескозырку он не носил. Я у него между делом спросил, в каких войсках служил в молодости. Говорит, в танковых. И размерчик головы у него тоже не выдающийся, не больше пятьдесят шестого.

— Хилый-то какой, — разочарованно протянул Валера.

— А иначе не взяли бы в танковые войска, туда солидных не берут, танк ведь не резиновый! — Юра расплылся в насмешливой улыбке.

— Составляй, Салтыков, список проходимцев, пора приниматься за дело! А я пока картотекой займусь. Может, там нас подсказка какая ждет… — Гоголев включил компьютер.

Час спустя Крупнин и Салтыков в старых потрепанных куртках и бесформенных вязаных шапочках спускались по грязным ступенькам в подвал давно не ремонтированного дома.

— Юр, а ты уверен, что там кто-то есть? — Валера говорил шепотом, боясь спугнуть предполагаемых постояльцев подземного убежища. — Указ ведь был — запирать все подвалы и чердаки…

— Указ был, но и бомжи хотят жить. А куда им податься в такие холода? Вот и пускаются на всякие хитрости. Смотри — на двери засов с замком. Издали посмотришь — все в порядке, замок висит. А вплотную подойдешь — засов аккуратненько распилен ножовкой. Мы сейчас эту дверь откроем и тихонечко войдем…

Валера включил фонарик, и они стали осторожно продвигаться по узкому коридору. В толстых трубах вдоль стены что-то тихо гудело, там была какая-то своя жизнь. За поворотом в конце коридора тускло горел свет.

— Подъем, господа рецидивисты! — гаркнул Салтыков, неожиданно появившись перед глазами пребывающих в полудремотном состоянии бомжей.

Те оторопело вытаращились, один из них вскочил и заметался. Но бежать было некуда — глухая стена за ним перекрывала путь к отступлению.

— Мы не рецидивисты, — прохрипел простуженным голосом бородатый, в грязной засаленной куртке бомж. — Мы тут просто кантуемся. Погреемся и уйдем…

— И куда же вы уйдете, мужики? Вас где-то ждут? — Салтыков заговорил ласково, отеческим тоном, что еще больше насторожило бездомных. Четыре пары глаз недоверчиво следили за каждым его движением. — А имущество свое тоже с собой прихватите? — Салтыков указал на драные матрасы и электроплитку с черной кривобокой кастрюлей. — Мы не звери, мужики. Живите, варите свой чифирь… Вон сколько бутылок накопили, — уважительно добавил он и повернул голову к Крупнину. — Прямо санитары города… Макулатуру тоже собираете?