Виновник завтрашнего дня (СИ)

Постепенно взгляд скользнул на кухонное окно, отмечая произошедшие изменения. Везде, вместо деревянных рам красовался новомодный пластик. Будто и её квартира, и уже не её. Сколько лет прошло. Там уже и запах другой, и энергетика. С этим местом связана неотъемлемая часть её жизни. Но квартира, дом, двор, качели с допотопными горками — всего лишь атрибуты прошлого. Их можно заменить новыми. Она росла, и вместе с ней менялся кругозор. Чего нельзя сказать о воспоминаниях, до сих пор живущих здесь. Их не заберешь с собой в новую жизнь, не перетащишь в иной дом. Только тут можно насладиться ими сполна в то же время испытать жгучую боль утраты.

— Мне так не хватает её порой, — улыбнулась, со всех сил демонстрируя беспечность. Кого «её» уточнять не стала. Гончаров и так всё понял.

— Хочешь, поедем к ней? Только завтра. Заодно и отца проведаю. — Приобнял поникшие плечи, целуя нагретую на солнце макушку.

— Спасибо, — вцепилась в мужские запястья в попытке зарядиться его уверенностью и внутренней силой. Так надежно было в его объятиях, так тепло и уютно. С ним ничего не страшно. С ним можно и всплакнуть, проявляя слабость, и помолчать, зализывая старые раны, нанесенные несправедливыми обвинениями.

Хлюпнув носом, натянуто рассмеялась и дабы уйти от болезненной темы, переключилась на огороженную щербатыми досками песочницу.

— Помнишь, как помогал мне строить укрепления для песочного замка? Их ещё Денис Кочубей вечно ломал?

Лёшка сделал вид, что не помнит, хотя странное дело: много чего позабылось с тех времен или утратило резкость, а воспоминания о Ладке, наоборот, сохранили свою яркость, будто всё происходило вчера.

— Ну… неужели не помнишь? — доверчиво заглянула в глаза, привстав на носочках.

Едва не прыснул со смеху, с такой надеждой она выискивала в нем подтверждение обратного.

— Нет. Склероз у меня. Ранний. Зато-о-о-о… — понизил голос, положив руки на тонкую талию, — я помню твой ор, когда этот урод пытался запихнуть тебе в трусы майского жука. Да чего уж там, весь двор их видел. До сих пор перед глазами, — рассмеялся, за что и поплатился, получив локтем под ребра.

— Лёшка!!! — прыснула со смеху, стыдливо прикрыв лицо.

— Ну а что? Такие нелепые розовые мишки…

— Прекрати, — согнулась пополам, смеясь во весь голос.

— А косички свои помнишь? Вечно растрёпанные, одна короче другой. Кошмар. Я бы на месте Дениса хрен к тебе подошел, — ужаснулся наигранно, вовремя увильнув от очередного удара. Уже и его пробрало на смех. Как же нравилось смущать её, едва не кайфовал от сего процесса, наблюдая за пылающими щеками.

— Да ну? Что ж ты тогда таскал меня на плечах, раз я была такой чумазой? — уперла руки в бока, глядя на него с вызовом. Вот же гад. Да она всегда следила за собой. Ну, бывали, конечно, моменты, когда приходилось самой одеваться и заплетаться, но чтобы ходить прям растрепанной?!

— Хороший вопрос. Видимо, жаль было. Что с тебя было взять, писюхи пятилетней. Вечно ноги у тебя болели. Вечно ты уставала. И главное, сестра идет рядом, хоть бы пискнула, а тебе обязательно на голову надо взобраться. Теперь я понял, откуда всё пошло.

— Так тебя никто не заставлял, — нашлась с ответом, игриво захлопав ресницами.

— Угу. Это ты себя не помнишь просто. Губы дрожат, глаза по пятьдесят копеек, коленки сбитые. Ужас. Жалко было, чего уж там. — И перехватив развеселившуюся Некрасову, со всей силы прижал к себе, упиваясь её моментально участившимся дыханием. — Видимо, всё же есть на свете судьба, да, Ладусь? — наклонился, чувствуя под ладонями легкую дрожь.

— Ты так говоришь, словно я наказание. — С красивого лица мгновенно сошла дурашливость, уступив место настороженности.

— Наказание, — и не думал отрицать, замерев в миллиметре от жаждущих поцелуя губ. — А знаешь почему?.. — прошелся руками по её спине и, опустившись на упругие ягодицы, так и оставил их там. — Потому что сдохну без тебя.

Всё…

И в этом весь Гончаров. Сказал, как чувствовал. Не привык распыляться громкими фразами. Не умел красиво строить предложения. Пускай прозвучало грубо, зато от всего сердца. Так проявлялись, рвались наружу его чувства. Для него мало сказать: «Я люблю тебя». Для него важно дать понять, насколько он зависим от неё. Насколько болен.

И Влада поняла. Стоило только посмотреть в голубые глаза, как мурашки, равномерно перемещающиеся по спине, шарахнулись в разные стороны. Завибрировало между ними притяжение. Затянуло в образовавшуюся воронку. Слов нет, чтобы передать всю глубину взгляда, которым она посмотрела в ответ. Таким взглядом не смотрят двадцатилетние девушки. Настолько понимающим и осмысленным, настолько наполненным любовью, будто прожили не одну жизнь.

Как же ему хотелось быть с ней, несмотря ни на что. И это «несмотря ни на что» разрушало его изнутри. Убивало. Разрывало. Не позволяло вдохнуть на полную грудь, наслаждаясь драгоценной близостью. Не мог забыться, прекрасно зная, что уже завтра в это самое время ему придется отпустить её.