Виновник завтрашнего дня

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Меня обязательно найдут, — задохнулась от страха, как только он расстегнул на джинсах пуговицу. Господи, лучше бы свернула себе шею. Лучше бы выбросилась из окна. Зачем отводить беду, чтобы потом вот так жестоко наказывать? — Лёшка… всё расскажет Павлу Олеговичу… Он знает о твоей причастности к смерти Максима. Пока ты тут… со мной…

Хваталась за любую возможность предотвратить неизбежное. По стеклянным глазам видела, что возьмет силой, закончит то, что оборвалось на лестнице и похрен на мое состояние и мольбы. Обезумевшего пса может остановить только выстрел в голову. И никакие угрозы не возымеют действия.

То, что мои слова для него пустой звук, стало понятно, когда с меня сдернули джинсы, приспустив до колен, а потом, хрипя от возбуждения, взялись и за трусы.

— Так даже лучше, Ладусь, — прохрипел, прижавшись носом к лобку. — Пускай приходят. У меня для них всё готово. Что? — поднял голову, с шумом вбирая воздух. — Не ожидала? Думала, испугаюсь? Так, вот, сладкая, ничего не получится. Видишь ли, дорогуша, если все узнают о моей причастности к смерти Максима, то твоя сестра пострадает первой. Она хотела его смерти не меньше моего, а то и больше, и у меня есть тому доказательства.

Он снова прижался носом к животу, постепенно опускаясь в самый низ и задыхаясь, начал шептать, какая я сладкая и ароматная. Что сходит от меня с ума и не выдержит, если не трахнет меня прямо сейчас. Он расписывал, как будет иметь меня во все щели, удерживая сутками в постели; как убьет Скибинского и всё его окружение; как поквитается с Гончаровым. А я пыталась вырываться, не обращая внимания на пронзившую спину боль, и рыдала навзрыд, умоляя прекратить.

Больнее всего было именно там, между ног. Где насухо терлись чужие пальцы. Но когда он расстегнул свои брюки, я не то, что похолодела, а едва не отдала богу душу, парализовано наблюдая за налившейся кровью толстой головкой.

Как я не вырвала в том момент — одному богу известно. Хотела подняться, но не получалось. Голова — словно свинцом налита. Будто каменной глыбой придавлена. Вокруг всё размыто, язык заплетался, тело сковано адской болью и одновременно подозрительной прострацией. Может… пока я лежала в отключке, меня обкололи чем-то?

— Что такое? — не пронял причину моего воя. — А-а-а, — понимающе усмехнулся, проследив за моим взглядом. — Чё, не нравится?

Это ведь не со мной всё происходит? Я сейчас сплю и мне сниться кошмар. Бывает же так, когда спишь и не можешь проснуться. Возможно и со мной так?

— Ничего, привыкнешь. Сосать, я думаю, научилась?

Я чувствовала, как животный глубокий страх заполнил меня всю, до отказа. Лежала под ним пластом и судорожно хватала ртом воздух. И в этот момент мне было всё равно на себя. Похер. Главное, чтобы с Лёшкой ничего не случилось. Чтобы выстоял, выдержал и конечно же, вздрючил всех по полной. Отомстил за меня. Сполна.

— Да не бойся ты, — рассмеялся этот больной ублюдок, заставляя обхватить член рукой. — Давай, прикоснись, он такой же, как у всех.

Я не чувствовала его плоть. Рука словно онемела, но я всё видела и слышала, и то, что видели мои глаза, вызывало жуткое омерзение. Все мои попытки отстраниться, вырваться из цепкой хватки лишь забавляли Турского.

Неожиданный стук в дверь прорвался сквозь заложенные от напряжения уши и зажег в груди робкий огонёк надежды. Господи, помоги, умоляю…

— Что там? — рявкнул Олег, подорвавшись.

В образовавшуюся щель протиснулась квадратная голова, и быстро оценив ситуацию, потупила взгляд.

— Олег, там Вика пришла. Требует встречи.

Турский мгновенно вскочил на ноги, застегивая молнию и тяжело дыша, непонимающе уставился на гонца.

— Как она вышла на этот адрес?

— Не знаю, — сдвинул тот плечом, ожидая приказа. — Я всё сделал, как ты сказал: машина, телефон — всё новое. Пацаны тоже в курсе.

— Чёрт! Какого хрена её принесло? Договорились же.

— Прогнать?

— Нет, подожди. Сначала узнаем, что у неё там стряслось. Хочешь повидаться с сестрёнкой? — обернулся ко мне уже у двери. — Нет?.. Ну, как хочешь.

Я сжала веки, прекращая поток слёз и превозмогая боль, спрятала пульсирующие виски в холодных ладонях. Я не хочу в это верить. Вика безжалостная стерва, сгонявшая на мне всю злость и ненависть за мамину смерть. Но чтобы настолько? Он специально так говорит. Возможно, она и не любила Максима, как я думала вначале, но чтобы пойти на убийство? Не может быть.

Чувствовала себя неумелым запасным игроком, вышедшим на игровое поле в разгар игры. Что от меня требовалось, в чьи ворота забивать гол — так и не могла понять. Я и правда думала, что смогу как-то напугать Олега, вызвать панику, наконец, заставить одуматься. Зряяя… Тут давно всё просчитано и спланировано.

Несколько раз порывалась подняться, но опоясывающая боль внизу спины не позволяла сдвинуться хотя бы на сантиметр. Только и могла, что перемещаться на спине, не поднимая головы. Однако быстрые шаги, раздавшиеся с первого этажа, вызвали судорожную волну страха, вынуждая зажать рот дрожащими руками.