Виновник завтрашнего дня

Да, у него был секс на стороне. Не так часто, как того требовал организм, но был. И да, до двадцати лет у него была активная сексуальная жизнь, мгновенно сошедшая на нет с появлением Некрасовой. Приходилось выкручиваться. Какой-никакой секс лучше, чем вечная дрочка, от которой на полном серьёзе едва не появились мозоли.

— При чем тут это? Я тебе говорю, что пока меня не будет — нехрен шастать по клубам. Это не место для порядочных девушек.

— Да-а-а? А ты, я смотрю, в курсе здешних нравов? Так вот, я не такая, понял? Если девушка не даст повода — к ней никто приставать не станет.

Лёшка рассмеялся, поражаясь её наивности.

— Да тебя и спрашивать никто не будет. Думаешь, один раз погуляла в клубе и всё уже, стала взрослой? Да тебя в первый же вечер вывезут в посадку и отымеют всем «Оскаром», — рассердился, решив перейти на более понятливый язык. Дура. Нихрена толком не видела и стоит тут, умничает. — Разве я против, Вик? Бл*дь, — выругался, увидев, что его совсем не слушают. — Ну, сама подумай, зачем такому клубу, как «Оскар», набирать молоденьких певичек? — попытался обнять, но Некрасова оттолкнула его, заметив на улице Наташку. Та вертела головой в поисках подруги, а когда нашла — принялась активно жестикулировать, подзывая к себе.

— «Певичек», значит? — стало так обидно. А ведь говорил, что нравится её голос.

— Не цепляйся к словам.

— А знаешь что? — сверкнула заблестевшими от слёз глазами, начав медленно отступать в направлении клуба. — Проваливай-ка ты в свою армию, а я как-нибудь и без тебя справлюсь. Защитник долбанный.

Домой пришел злой, как собака.

— Дура!! — грюкнул дверью, да так, что штукатурка посыпалась и остервенело швырнул на полку с обовью любимые Адидасы.

— Лёш, ты чего разбушевался? — выглянула из кухни мама. По квартире плыл сладковато-ванильный аромат сырников. В желудке тут же заурчало, напоминая, что есть тоже иногда полезно.

— Да так, не обращай внимания.

— Тогда мой руки, я сейчас быстренько суп разогрею.

Всё ещё не выпустив как следует пар, Лёшка угрюмо сунулся в ванную и там снова дал волю эмоциям, до треска намотав на кулак полотенце. На руках вздулись вены, настолько сильным было желание засадить в свое отражение, да и вообще, расхреначить всё вокруг.

Плюнув на сырники, порывисто разделся и сцепив зубы, стал под ледяной душ. Злость, обида, желание придушить упёртую с*чку так и плескались в груди, заставляя монотонно, в полсилы наносить удары по цветастому кафелю. Видите ли, взрослая она. Ага. Щас!

Виски разрывались от пульсирующей боли. Нужно как-то решить возникшую проблему, но как? В голове одни маты. Интуиция подсказывала — протест под лозунгом: «А мне уже восемнадцать и я знаю жизнь» ничем хорошим не закончится.

— Леш, ты там ещё долго? Сырники стынут!

Пришлось переключиться с упрямой козы на родную мать. Между прочим, за неё душа болела не меньше, а то и больше. Мужика бы ей, нормального, сговорчивого. Чтобы было с кем коротать вечера на кухне, на даче ковыряться в выходные. Только где его взять, мужика этого, чтобы не пил и нормальным был? Вокруг одни алкаши и тунеядцы.

Переодевшись в свободные спортивные штаны и домашнюю футболку, уселся за стол, без настроения уставившись в окно.

— Что с лицом? — поинтересовалась Надя, поставив на стол тарелку с разогретым супом.

— Ничего.

Женщина улыбнулась, сняв со сковороды последние сырники, и присела рядышком, подперев рукой щеку.

— Это ты Машке можешь сказать «ничего», а я же вижу, что что-то случилось. Снова с Викой поссорились?

Ничего от неё не скроешь. Порой, легче от такой проницательности становилось, а порой, как сейчас, начинал замыкаться в себе.

— Всё нормально, мам, разберемся. Я там, на книжную полку, деньги положил. Летом пригодятся. Если будет нужна помощь — обращайся к дядь Васе, — начал деловито, взявшись за ложку. — Я его попросил наведываться к вам, так что, — поднял глаза, заметив в материнских глазах слёзы, — не стесняйся. Я хочу быть спокоен, что ты не будешь ни в чем нуждаться.

— А ты? Ведь тебе тоже нужны деньги, — вытерла краешком фартука набежавшие слёзы, с любовью глядя в голубые глаза.

— Я оставил себе немного. Всё равно там сильно не разбежишься. Если не получится приехать на присягу…

— Что за мысли такие, Лёш? — встрепенулась, обидевшись. — Конечно, получится.

— Если не получится приехать на присягу, — специально повторил, давая понять, что так, скорее всего и будет и он ни капельки не расстроится, — то пришли передачку. Выпечку там, сгущенку, носки. Я напишу после распределения.

Надя вздохнула, уже сейчас чувствуя катастрофическую нехватку сына. Как не пыталась свыкнуться с мыслью, что не одну её коснулась подобная участь, так и не смогла. Сердце кровью обливалось, впервые расставаясь с сыном на столь длительный срок. А когда на работе наслушалась разных страшилок про дедовщину — так вообще пала духом. Лёшка ведь терпеть не будет, если что не так, даст сдачу.

— А уже известно куда попадешь?

— Или в спецвойска или в погран, — переключившись наконец-то на сырники, ответил Лёшка. — Скорее всего, в спецназ.