Виновность не доказана

Нина принимала ванну. Богдан с удовольствием намыливал гладкое тело подруги лавандовым гелем для душа. Вернулся в комнату – заметил два пропущенных.

Пикантная прихоть вдруг обернулась угрозой. Новая девушка нарушит устоявшийся порядок вещей, попрёт привычки. С Ниной придется расстаться.

Нет.

Телефон в руках истерически завибрировал. Богдан судорожно сбросил вызов, выдохнул. Настолько грубое вторжение в личную жизнь недопустимо. Хочет поговорить – пусть общается с автоответчиком. Аппарат послушно проиграл прощальную мелодию и впал в кому.

Тянущее чувство незавершённости отравило ночной сон. Смятое постельное бельё липло к потному телу.

Богдан раздражённо откинул одеяло: стакан воды и свежий ночной воздух из кухонной форточки должны непременно помочь. Телефон прихватил с собой. Зажал кнопку включения.

Смс о пропущенных вызовах посыпались как из рога изобилия. Последний – полчаса назад. Время: третий час ночи.

Во внутренней борьбе победило благородное чувство долга. Зажмурившись, нырнул в омут "звонок контакту".

Один длинный гудок, второй. Третий. Четвёртый.

– Алло? Богдан? – голос тихий, как издалека.

– Что-то случилось?

– Я здесь. Спустись.

– Где здесь? – Богдан затравленно обернулся. На кухне царил тихий полумрак. Морозец с улицы не остужал горящие щёки.

– Внизу. У тебя… твоего… – дальше совсем неразборчиво.

Богдан пулей выскочил в подъезд. Входную дверь прикрыл осторожно, не защёлкивая замок. На лестнице нервно считал этажи вниз.

Четвёртый-третий-второй.

Оля сидела на ступеньках чуть выше первого, привалившись спиной к стене. Лицо блестело от слёз, пол под ней – от крови.

Богдан резко остановился, попятился. Её затуманенный взгляд тонул в тёмных провалах глазниц.

– Бог… дан… Я сказала… ему… дай…

"Муж", – догадался Богдан, делая ещё один шаг назад.

Окровавленной рукой Оля оперлась на ступень, попыталась встать. Не сумела. На холодном бетоне осталась смазанная бурая пятерня.

Богдан медленно вернулся к себе в квартиру. Запер дверь, отключил телефон.

Оля воспользовалась служебным положением, чтобы выяснить его адрес, не иначе. Сколько ей осталось? Полчаса? Судя по всему, муж бил чем придется, и под руку попался нож. В глубине души шевельнулась мысль: "Скорую, срочно!".

Ему пришлось бы назвать врачам свой адрес, объяснить обстоятельства случившегося. А полиция? Наверняка приедет полиция. Не сейчас – так утром, когда обнаружат тело.

Их с погибшей ничего не связывало. Коллеги, не более. Не станут же проверять всех сотрудников на причастность. А в чем, собственно, причастность Богдана? Не он же убил.

Виноват тот, кто держал нож.

Оля и сама виновата. Напросилась на близость на стороне, потом рассказала мужу. Знала ведь об опасности. На своей шкуре испытала крутость мужниного характера.

Богдан прошёл в ванную, умылся и тщательно продезинфицировал руки. Мало ли, какую заразу можно подхватить в подъезде.

А Игорь? Зачем ломился в серверную, если догадался о происходящем. И эти пошлые шуточки…

Только Олина дочка оказалась жертвой обстоятельств, как и сам Богдан. Будет девочка теперь расти без матери.

Щемящее чувство родилось внутри. Нет, не вина. Скорее жалость.

Он вошёл в комнату, где спала Нина. Полчаса назад, поднимаясь с постели, Богдан случайно оголил её грудь. Высокую, красивую.

– Извини, Нина.

Больше никогда не променяет он силиконовое тело подруги на несовершенство другого человека. Кукла понимающе мигнула пластиком глаз. Простила.

Криминалисты зафиксировали смерть молодой женщины в одном питерском подъезде в промежутке между 8 и 9 утра.