Виновны в защите Родины, или Русский

— Доброй ночи, девушка! Ничего не бойтесь, мы всегда рядом! — почти хором выкрикнули Джефф со Спейсом, и все засмеялись. Птица с Кабаном, махнув рукой на прощанье, опять полезли в машину, а Толян остался поговорить, да и с красивой женщиной поближе познакомиться.

— Лейтенант Мурашов! — Татьяна Федоровна, коллега наша из Вильнюса, — представил их Иванов друг другу.

— Рад познакомиться! — Толян вежливо приложил ладонь к берету и попросил, — Ничего, если мы пару минут пошепчемся с Валерой?

— Разрешаю. Шепчитесь! — с иронической улыбкой ответила Таня и сама отошла в сторонку, делая вид, что любуется снова выглянувшим из-за туч месяцем.

— Хороша девочка! Кого-то мне смутно напоминает. Кто такая? — Толян дал Иванову прикурить и сам закурил.

— Не про твою честь, Толя. Дела у нас с ней, не более того.

— Ага, это вы в пятом часу ночи служебные проблемы в Старушке обсуждаете! — хмыкнул недоверчиво Мурашов.

— А хоть бы и так? Что на базе, как обстановка в городе?

— Базу в ноль часов обстреляли из автоматов. Все целы, прочесывание ничего не дало.

С этой ночи на крыше котельной дополнительный пост стоит, с пулеметом.

Позывной «Шифер», если что. У тебя же «Виола» есть? Нашу волну знаешь?

— Знаю. Я на днях в Ленинград еду. Окончательно решу вопрос об эфире с офицерами отряда. Только я предполагал тебя и замполита, но сдается мне, Чес сам хочет это дело под контроль взять и перевести стрелки на себя с Невзоровым.

— Хорошо. Посмотрим, тут я не решаю ничего, сам понимаешь. Но если будет Чес, то все равно я с ним буду, так что ты будешь в курсе. Молоток, спасибо, нам сейчас телевидение большое крайне важно для подстраховки. Ситуация вообще хреновая, ты в курсе?

— В курсе. Но от меня ничего не зависит. Это к Горбатому обращайся!

— Ясно. Поосторожней с оружием шляйся. Но и без него ночью один не ходи. Если что, звони на базу под любым предлогом — они зассут и отпустят. А нет, так отобьем — с улицы Атлантияс, как с Дона, выдачи нет Да, Питон привет передавал. Говорит, что ЦК на тебя компру роет, хочет через тебя к Алексееву подобраться. Имей в виду, и сам соображай, что делать. Шефу только ничего не говори, он у вас мужик жесткий, пойдет разбираться, нам это ни к чему.

— Весело живем. То-то у меня задница второй день свербит…

— Прими пургену, хорошо помогает от предчувствий, если задница чувствительная, — заржал Толик.

— Ладно, ты передо мной-то из себя ваньку-взводного не строй. Отвези нас лучше с Таней домой.

— К тебе что ли?

— С ума сошел? У тебя от твоей квартиры ключи с собой? Ольга же со Светочкой к маме опять ушла?

— А ты откуда знаешь? Ну ничего в этом городе скрыть нельзя! — озлился вдруг Мурашов и полез в карман — за ключами. — Только я вас высажу не прямо у дома, а чуть дальше, на Илукстес, а то мужики допрут сразу.

— Хорошо, спасибо! Ты же на «казарме» сидишь? Если до отъезда не увидимся, я ключи Свораку оставлю.

— Я недавно там был… Белье в шкафу, в холодильнике консервов полно, в «стенке» бальзам есть и шампанское — цени!

— Ценю! Сочтемся! Ну что, поехали?

Против ожидания, Таня без малейшего смущения и даже ловко забралась в УАЗик, потеснив мужиков достаточно бесцеременно. Иванов пристроился рядом кое-как, посадив на колени маленького Спейса, даже здесь не вынимавшего из ушей наушники плейера.

— На Илукстес, мухой! — скомандовал водителю Толян.

— Он мухой не умеет, он как птица полетит, — засмеялся Иванов, вспомнив прозвище водилы, но тот не среагировал, просто притопил по газам, и машина понеслась по заснеженным улицам, как «Летучий голландец», от которого старались шарахнуться в сторону все редкие по ночному времени встречные машины. Толян врубил магнитофон в бардачке; и в тесном, пахнущем кожей, оружием и сигаретами салоне внезапно грянула группа «Любэ»:

«Батька Махно смотрит в окно, На дворе темным-темно. Звезды светят и луна, А в округе тишина… Спит монастырь, дремлет село, Мошки бьются о стекло… На посту стоит монах, Еле-еле на ногах…»

Татьяна нашла в подрагивающей, дергающейся темноте теплую руку Иванова и мягко сжала ее, показывая, как же хорошо им сейчас в этой машине, несущейся сквозь снег по покорно стелющейся под омоновские колеса Риге; как хорошо, что вокруг свои, сильные и смелые русские мужики, как здорово, что у мужиков этих есть оружие, которым они умеют пользоваться, и какое чудо, что есть еще немного времени для того, чтобы успеть полюбить.

Мертвые с косами вдоль дорог стоят —
Дело рук красных дьяволят!
Мертвые с косами сбросили царя,
Занималась алая,
Занималась алая,
Занималась алая, эх
Заря, заря, заря,
Алая заря…