Виновны в защите Родины, или Русский

Я думал, что недопонимает чего-то президент, чего-то не видит. Но оказалось, что все он понимает и все обдумал не раз и выстрадал, наверное! Я тебе прямо скажу, Тимофей Иванович, так полно и точно обрисовать именно эту трагедию русского народа больше никто не смог! Даже те, кто оказался за пределами не то что Садового кольца, но и вообще России в ее нынешних границах! Я бы лучше не сказал, хоть и на собственной шкуре все прочувствовал, выносил, обдумал — писал об этом во многочисленных статьях, и не один раз! А Путин взял и в двух абзацах вдруг выдал то, что я мучительно сводил половину своей жизни! То, что не в состоянии понять, казалось бы, ни один россиянин, не испытавший судьбу этих двадцати пяти миллионов! И про национализм, и про отсутствие работы именно для русских, и про невозможность поддержки от российской родни, и про то, что не то чтобы квартиру и работу в России — билет на поезд купить — денег не было долгие годы! Но ведь если он так глубоко все это понимает, тогда почему, почему, почему появляются ублюдочные программы «репатриации соотечественников», совершенно не учитывающие главное, именно то, о чем сказал наконец президент в интервью американскому журналу «Тайм»? Почему в российском МИДе нет ни одного человека, поверь, Иваныч, ни одного, который бы на самом деле понимал, в чем сущность трагедии разделенного русского народа и как и чем ее надо лечить?! Почему?! Не знает и молчит — это одно. Знает, понимает, и молчит — это совершенно другое! — Валерий Алексеевич сам удивился своей неожиданной горячности. Удивился, устыдился отчего-то и отвернулся к окну, за которым все так же неторопливо сыпался с бездонного неба пушистый снег, покрывший уже и землю, и ели за забором, и корявые ветви яблонь, уткнувшиеся прямо в стекло перед нами.

Я не стал говорить о том, что Иванов знал и сам. О том, что спичрайтер президента с экзотическим именем Джахан наверняка готовила ответы на заранее присланные вопросы американских корреспондентов. И не она одна. О том, что все это интервью — плод работы целого коллектива президентских помощников. О том, что если Путин и произнес вслух все эти, так поразившие Валерия Алексеевича слова, то это вовсе не значит, что президент сам все это выстрадал, осознал и — проникся судьбою русских соотечественников. Все это сосед мой понимал и сам… Но то, что эти слова все же были сказаны публично, — это на самом деле удивительно. Выражена была концепция, стоившая гораздо больше, чем всякая сурковская «суверенная демократия», родившаяся исключительно из политкорректного страха перед привычным русскому сознанию словом «державность» и другими однокоренными «державе» словами. И кто такой Сурков, откуда родом, откуда взялся, из какого кармана потертой шинели? Или из-за полы смокинга, взятого напрокат? Кто его знает. Меня никогда раньше не интересовали подобные вопросы, да и задавать их, даже мысленно, даже себе — это казалось невозможным для интеллигентного человека, каковым я себя все же считаю.

Наверное, если бы с телеэкранов и газетных полос вот эти самые слова Путина: «25 миллионов граждан Советского Союза, этнически русских, оказались за рубежами новой России.», — если бы эти слова повторялись так же часто, как «Неуловимый Джо» современности — то есть «план Путина», — наверное, многое действительно показалось бы россиянам другим. Или предстало бы другим. Или напомнило бы о чем-то?.. Но слова эти были сказаны президентом впервые совсем недавно и тут же утонули в Интернете. А стольких «соседей», вернувшихся в Россию из-за рубежа и заставляющих нас — россиян — вспомнить о том, что мы один народ — русский… Таких… э-э-э-э-э… репатриантов… на всех не хватит. Да и нужно ли?

Неприятно! Неудобно. Не нужно. Ни к чему это! Незачем знать. Вот первая моя реакция на беседы с Ивановым о том, откуда они с женой взялись тут, в Вырицкой веси. Да ведь сами Ивановы вовсе и не стремились надоедать мне рассказами о своей жизни. Я сам пристал, сам любопытствовал. А они отмалчивались дружно, переводили разговор на другое — на современную, уже общую для нас Россию.

Не хотели ни вспоминать, ни пережевывать! Отрезали все за собой и настроились жить дальше на Родине, никому не докучая, не требуя ни справедливости, ни расплаты, ни привилегий. Так и жили, не повторяя беспрестанно: «А вот у нас, в Риге…» Подчеркнуто настаивали на: «У нас, в России». Так чего ж я? Почему сам выспрашиваю, лезу в душу и сам же и слышать и знать не хочу?! И вместе с тем записываю, придя домой, чуть не каждое слово, пытаюсь выстроить сюжет, понять чужую мне жизнь, чужую вдвойне от того, что это жизнь русского из-за границы. Ну а то, что он не сам за границу поехал, сбегая от Родины, а это Родина, как шагреневая кожа, съежилась и убежала от миллионов ивановых. Это уже такие тонкости, в каковые мы — россияне «въезжать» абсолютно не намерены.