Виновны в защите Родины, или Русский

Достал меня, говоря современным языком, Иванов. И друзья к нему приезжают старинные из Риги, и брат из Владивостока, и даже племянник — подводник с Камчатки — к дядьке в отпуск летит! Родители, перевезенные в Питер из Латвии, все лето в гостевом домике проводят, тещу из Риги и ту перетянули. Да и москвичи всякие частят, и из Питера, бывает, приезжают целыми машинами. Смеются, жарят шашлык, о чем-то все говорят, а какой-то музыкант все норовит попеть под гитару — даже цыгане наши заслушиваются. И это Ивановы называют отшельничеством в тихой деревне? Пишет стишата — и не печатает их! Я отослал подборку тайком в «Масонский» — тьфу! — «Московский литератор» — те сразу его напечатали! А он даже экземпляра на память не купил. Снимает художественные фото — и не продает. Печатает огромных размеров картины, рамки подбирает — и раздаривает, ничего не ценя — ни талант свой, ни труд. Ни одной грядки на семнадцати сотках! Все газон, да цветы, да какие-то кусты. Собака не на цепи — бегает свободно по двору, в доме спит на коврах, мебель не грызет, на диваны бархатные не лезет. Сволочь! Брюки мне разодрала ни за что ни про что!

Так вот сидел я за бутылочкой и растравлял в себе злобу. Наполовину шутливо, конечно, что ж я, совсем, что ли, выжил из ума? Ерничал, сам над собою больше подсмеивался, чем над соседом. А рукописи незаконченной было жалко. Я ведь не Валерий Алексеевич, я свой труд ценить приучен! Но Господь все видит. И действительно — не горят рукописи! Похерил я уже свой труд — конца-то не знаю, не самому же все придумывать — как-то нехорошо из реалистического романа фэнтези в стиле Бушкова наворотить! Я уж и так многое домыслил, присочинил по мелочам. Но тут пришел апрель. И наступила в стране такая непонятица, при всей внешней тиши да глади, что и в голову никому не могло придти!

Воды вешние зашумели, лужи во дворе по колено — никакой дренаж не спасает. Вот и май подернул деревья нежной зеленой дымкой.

В один из таких веселых весенних дней — аккурат после памятного всем выступления уходящего в премьеры президента — пропал Иванов.

Обнаружил я это не сразу. Ну, не видно соседей на улице, да и ладно. Дом у них большой, сидят себе в Интернете и в ус не дуют — можно месяц на двор не выходить. Вот только Марта вдруг стала страшно выть по ночам. Так продолжалось с неделю. А потом пришел Миша, вынянчивший Марту щеночком и подаривший ее Иванову еще месячной девочкой.

Не давалась сперва Марта и ему. Но удалось как-то Мише уговорить собаку и увести волкодава на свой двор. Пришлось идти к Силантьевым — узнавать, что случилось.

Миша и сам толком ничего не знал. Говорит, рано утром он скотину кормил, тут и подъехали к воротам Ивановых сразу два джипа. Ну, не джипы, так, внедорожники «мерседес». Оттуда мужики крепкие выскочили — и к калитке. Марта их не пускает, конечно, захлебывается от ярости; ее тут же Мишины волкодавы — родители Марты — поддержали. Лай, шум, грохот. Миша побежал в дом за ружьем — возвращается, Иванов уже из дома вышел. Марту на поводок взял, но привязывать не стал. Переговорил о чем-то с приехавшими, все головой мотал: типа нет! Потом все одновременно пистолеты повыхватывали — и те двое мужиков, что у калитки стояли, и даже Валерий Алексеевич! Марта поводок вырвала и чуть руку не откусила одному незваному гостю — он, дурак, над забором пушкой своей махать начал, так и выронил ее через забор со страху. Миша со своей двустволкой из-за угла сарая выскочил и давай орать, что сейчас вся Вырица сюда сбежится!

А Иванов со вторым незнакомцем так и стоят напротив друг друга с оружием в руках. Тут из второго «мерина» вышел дядя такой представительный, пожилой уже — и всех развел. Его люди пушки попрятали, а Иванов только опустил, но по-прежнему в руке держит. Тут снова крик — у Ивановых из трубы камина дым пошел — Катя, наверное, сжигать что-то стала. А в дом к ним даже захочешь — сразу не войдешь — двери железные, на окнах решетки. Валерий Алексеевич как дым увидел, так сразу пистолет на скамейку положил, медленно полез в карман, показывая, что сигареты достает, и закурил. С дядечкой в костюме стоят, торгуются. Марту он снова на поводок взял. Ну а дальше Миша сам уже ничего не видел. Потому как волкодавы-то его на цепи… Обошли Мишу сзади, ружьишко вырвали, скрутили, аккуратно, правда, без побоев, наручники нацепили на руки, да к дереву, и посадили у яблони — отдохнуть. Но Лариса, жена его, все подглядела. Как Мишу заломали, так через их двор человека три ринулись к дому Ивановых — окна-двери вскрывать. Но быстро у них ничего не получилось. Потому как ломали аккуратно — монтировоч-кой, а не как в кино показывают — кувалдой да гидравликой. Но и тут у них облом вышел. Пока старались, дверь открылась центральная, и оттуда Катерина вышла. «Заходите, — кричит, — гости дорогие!». Валерий Алексеевич Марту привязал, калитку открыл, и все в дом пошли. Спокойно так, почти по-дружески.