Виновный

— Мы сейчас заканчиваем с доказательной базой по твоему делу, — продолжил Дэниел. — Ты уверен, что больше ничего не хотел бы мне рассказать?

Себастьян на секунду отвел глаза, но тут же яростно замотал головой.

— Хорошо, — кивнул Дэниел.

— А я буду давать показания?

— Нет. На данный момент мы не планируем, чтобы ты давал показания. Это не самое приятное на свете, и я уверен, что уже просто присутствовать на суде будет достаточно трудно. Но нам нужно подождать и посмотреть, как пойдет процесс. Возможно, Ирен решит, что тебе лучше дать показания, но мы все обсудим, когда придет время. Договорились?

— Ага, — согласился Себ.

— В основном аргументы обвинения будут основаны на данных судмедэкспертизы, и, скорее всего, их оглашение займет много времени. То, что будет говориться в суде, покажется скучным, заумным и даже бессмысленным, но тебе нужно постараться сохранять внимательность. На тебя будут смотреть.

Себастьян вдруг выпрямился: слова Дэниела привели его в восторг. Он сцепил руки в замок и, сверкая искорками в глазах, улыбнулся:

— Правда? На меня будут смотреть?

Дэниел пристально наблюдал за мальчиком, но тот не отвел взгляда. В его глазах не было ни тени стыда, ни понимания того, что он сказал что-то неуместное. Но это же был ребенок.

— Вчера к тебе приходили мама с папой?

Себастьян ссутулился и кивнул, глядя на стол.

— Я понимаю, как тебе тяжело. Ты очень по ним скучаешь.

— Вам везет, — сказал Себастьян, глядя Дэниелу в глаза.

— Почему?

— У вас не было папы.

Дэниел медленно набрал воздуха в легкие и произнес:

— Знаешь, иногда мамины приятели ничем не лучше.

Себастьян кивнул. Дэниел был уверен, что мальчик его понял.

— Я хочу поскорее отсюда выйти, — сказал Себ. — Иногда у меня получается его остановить.

— Понимаю тебя. Когда-то я тоже хотел защищать свою маму, но ты должен думать о себе. Помни, что ты — маленький мальчик, а она — взрослая.

Так могла бы сказать Минни.

После работы Дэниел — понурившись, руки в карманах — отправился в «Корону» на углу своей улицы. Стояла настоящая осень, воздух дышал холодом. Дэниел почти вернулся за пиджаком, но не захотел снова подниматься по лестнице.

В баре было светло и тепло, в углу в камине потрескивали бревна, пахло едой и мокрым деревом. Дэниел заказал пинту пива и сел у барной стойки, крутя бокал, чтобы осела пена. Обычно он читал газету, но сегодня не стал. Его тошнило от газет — какую бы он ни взял, в ней прямо или косвенно упоминался Себастьян, в статьях про безымянного «убийцу из Эйнджела» или в высказываниях экспертов о «прогнившем обществе». Бена Стокса увековечили, сделав мучеником за добродетель, за само детство. Он никогда не был просто «Бенджаменом Стоксом», восьми лет от роду, он был «малышом Беном» или «Бенни», всегда в одном и том же образе со школьной фотографии, сделанной за два года до его смерти: два передних зуба еще не выросли, волосы сбоку торчат вверх. Он стал ангелом из Эйнджела, а Себастьян, соответственно, дьяволом.

Такое постоянное внимание СМИ было Дэниелу в новинку. Подростки, которых ему приходилось защищать, были ненамного старше Себастьяна, и жизнь обходилась с ними куда более жестоко, но для прессы они практически не существовали. Их дела удостаивались пары строк у корешка страницы. Какое они имели значение? Они были просто бандитами, а банды сами контролируют свою популяцию. Это было в порядке вещей.

До суда над Себастьяном оставалось всего три недели. От одной только мысли об этом у Дэниела пересыхало во рту. Он сделал первый глоток пива. Дэниел был готов к процессу, но перед судейской волей чувствовал себя ничтожным.

Пристально глядя на свой бокал, он вспоминал, как смотрел на него мальчик, сколько в его взгляде было напряжения и глубины. А его возбуждение при мысли о том, как он будет сидеть в зале суда! Правда была в том, что Дэниел не знал, на что Себастьян способен. В баре было тепло, но его пробрал озноб.

— Как дела, Денни? Тяжелая неделька? — поинтересовался бармен.

Ему было за пятьдесят, живот свисал на ремень, а на лице читались все судьбы, в которых он когда-либо принял участие.

Дэниел вздохнул и улыбнулся:

— Да нет, как обычно.

— А где твоя прекрасная дама? Давненько ее не видел.

— Съехала.

— Мне жаль, дружище, — посочувствовал бармен, вытирая бокал и ставя его под стойку. — Я-то думал, у вас все серьезно.

— Иногда просто не судьба…

— Да уж, как говорится, свет клином не сошелся.

Мягкий кокни[32] бармена растворился на другой стороне стойки, где нужно было обслужить только что вошедшую пару, — женщина поеживалась от вечерней прохлады.

Дэниел пристально посмотрел на янтарную жидкость в бокале, нагревшемся от тепла его рук. Медленно сделал еще глоток, наблюдая, как за парком Виктория садится солнце, рассекая низкие облака ржаво-розовыми лучами. В баре стоял теплый, спокойный дух, настоянный на сидре, пиве и горячей еде.