Винс и Джой

– Я надеялась вернуться в Англию до твоего рождения, но последние несколько недель у меня развилась преэклампсия, и пришлось соблюдать полный постельный режим. Так что ты родилась в больнице Сингапура. Алан сразу все понял. Как только тебя увидел – по твоим глазам. – Барбара погладила Джой по лицу. – По твоим глазам. И у тебя были густые, черные волосы. Он… – Она осеклась и поднесла руку ко рту. – Он глянул на тебя и вышел из комнаты. – Из левого глаза Барбары упала слеза и поползла по щеке. Она вытерлась. – Я никогда не видела настолько… убитого мужчину, как твой отец в ту минуту. Он словно съежился у меня на глазах, растаял, как восковой человечек. – Она снова вытерла набежавшие слезы. – И он никогда ничего не говорил. Никогда об этом не упоминал. Ни разу.

Джой смотрела в пол. Она вдруг задумалась не только о своей матери, ее увлекательном романе и своих осуществленных подростковых фантазиях. Она задумалась об отце, которому изменили самым болезненным образом из возможных. О годах скрытой обиды и унижения. Он двадцать пять лет без единой жалобы растил чужого ребенка, а для отца Джой, воспитанного с убеждением, что мужчина – король, с хрупкой, как мыльный пузырь, самооценкой, было сложно придумать что-то более унизительное.

Правда капля за каплей проникала в ее сознание, и все постепенно начало вставать на свои места. Все обретало смысл. Обида ее отца, его постоянный контроль жены, измены, глубоко укоренившийся гнев, раболепие ее мамы и отказ противостоять Алану.

Джой была чужим ребенком, а он предпочел закрыть рот, сжать зубы и растить ее дальше. Не удивительно, что он злился. Не удивительно, что ушел. Не удивительно, что обвенчался сегодня утром с Тони Моран на скале в Корнуолле.

Джой допила бокал и снова налила себе шампанского.

– Еще? – спросила она у мамы.

Барбара натянуто кивнула. Какое-то время они молча сидели и пили шампанское. У Джой оставалось столько вопросов, а изнутри ее разрывало столько противоречивых эмоций, что она не знала, с чего начать.

– Скажи что-нибудь, – с горькой улыбкой попросила Барбара.

– Не знаю, что и сказать, – пробормотала Джой. – В этом-то и проблема.

– Ты злишься?

– Нет, не злюсь. В каком-то смысле я даже рада. Я многое начинаю понимать. Но… Мне стыдно перед папой. Стыдно, что ненавидела его все эти годы, не понимала, через что ему приходится проходить.

Барбара кивнула.

– Знаю. Я изо всех сил старалась смягчить ситуацию. Но, конечно, заставить тебя понять я не могла.

– Почему ты не рассказала мне раньше? И вообще, собиралась ли рассказать?

– Нет, – печально признала Барбара. – Я давно решила никогда тебе не рассказывать об этом. Ради твоего отца…

– Даже когда он ушел?

– Даже тогда. Он стольким пожертвовал ради нас. Он был не самым лучшим отцом, но я не могла допустить, чтобы он пережил двойное унижение и его дочь узнала, что он не смог даже зачать собственного ребенка и ему пришлось растить чужого.

– Но как же я? Каково было мне? Я ведь чувствовала, отец меня ненавидит, что я – его главное разочарование. Разве не лучше было бы знать правду?

Барбара вздохнула.

– Ох, Джой. Не знаю. В любом случае, кто-то из вас бы расстроился, в любом случае, мы все были бы несчастны. Я предпочла не будить лихо.

– А мой отец. Чарльз. Он меня видел? Знал обо мне?

– Да, видел. Один раз. За день до нашего отъезда в Англию. Тогда он дал мне фото. Он сказал, ты очень красивая. И выбрал тебе имя.

Джой с удивлением посмотрела на мать.

– Да. Он сказал, тебя нужно назвать Джой, потому что в будущем ты принесешь мне много счастья. И на этом все. Больше мы не общались. Не обменялись адресами. В тот день он вышел из квартиры, и больше я его не видела.

– А кем он был? Китайцем? Малайцем? Он выглядит… – Она взяла фотографию и всмотрелась. – Даже не знаю. Очень необычная внешность.

– Он был наполовину тибетцем, наполовину англичанином. Его отец был капитаном королевского флота, а мать – швеей. Его вырастила китайская пара в Сингапуре, они усыновили его в пять лет, после смерти матери.

– О боже. – Джой встала и медленно подошла к висящему над камином зеркалу. Она ощупала пальцами свое лицо, рассматривая черты и осознавая свое происхождение.

Тибет. Она даже не знает, где это.

– Какая у него была фамилия?

– Юнг. Чарльз Юнг. Это фамилия его приемных родителей. Не знаю, какая фамилия была у его отца.

– Чарльз Юнг, – повторила Джой. – Боже. Да. Сейчас ему должно быть… Где-то пятьдесят один?

– Думаю, да. Тяжело представить… Я помню его молодым юношей…

– Интересно, где он сейчас. Чем занимается. Боже, наверное, у него уже есть другие дети – может, даже внуки.

– Скорее всего.

– Интересно, получил ли он образование. Достиг ли успехов. – Голову Джой начали переполнять миллионы возможностей, вызванных появлением в ее жизни этого нового человека.

– О, не сомневаюсь. Он был очень амбициозным. Очень умным.

– Хочу с ним встретиться, – вдруг произнесла Джой.

– Хорошо.

– Ты не возражаешь?

– Конечно, нет. Если только ты не боишься разочарований. Ведь, может, он уже мертв. Или его не получится найти. Или он не захочет тебя знать…