Винсент, убей пастора

Но брат Стефан неумолим как ледокол «Ленин».

— Это ли завещал нам Христос, кровь безвинно проливший! В небесное ли царство мы идем с вами братья? А может в царство брата Саши, брата Володи, брата Стефана? Тропинка на небеса, она узкая, братья. А вот в ад ведут широкие врата. Да поможем нам всем Хосподь. Мы связались с братьями из Миннесоты, церкви где брат Саша был раньше членом, и не совсем лицеприятные факты нам открылись. Гордыня брата есмь источник многая бед. Премногая. Сейчас, по нашему приглашению, братья из Миннесоты уже находятся в дороге.

Будут здесь завтра, к обеденному служению, есть ли желающие по велению сердца, дать приют странникам? Кроме брата Саши, разумеется.

Хорошо. Хорошо, что о страноприимстве не забываем. Аллилуя!

По приезду братьев разберём вопрос брата Александра. А не придем к общему — призовем братов-епископов из Канады. Помоги нам всем Хосподь.

А теперь у нас есть еще один непростой вопрос.

Стефан наклоняется и что-то шепчет на ухо брату Володе. Тот кивает и выходит.

— А ну-ка, братик, выходи-ка на середину, чтоб всем тебя видно было!

Это он мне. Что он затеял, хочет меня в рыцари креста посвятить?

Сэр Винцент. Лорд Протектор Веры. Звучит. Тут брат Володя возвращается… с Лилей моей! Что это? Они нас хотят благословить? А почему непростой вопрос? Чертовщина какая-то нездоровая. Что сестра вообще делает на братском?

— Сестра Лиля, приветствуем тебя, с миром принимаем!

Братья, Хосподь запрещает мне приоткрывать завесу над тайной исповеди. Поэтому и приглашена сюда сестра Лиля. Может быть у сестры есть что сказать, а сестра Лиля?

Это значит ему, Стефану, нельзя слить тайну исповеди, а нажать на девочку, чтоб сама раскалось — так это пожалуйста.

В Лилиных глазах вдруг за долю секунды встают слезы. Я бросаю на Стефана недобрый взгляд. Что-то он мне все меньше и меньше нравится, стервятник.

— Братия мои, я согрешила перед Господом и церковию. Простите меня! Помилуйте!

— Привстань на колени, сестричка, и ты братик, давай — встань на колени!

С этим братиком ли согрешила, тут присутсвующим?

Лиля быстро кивает, захлебываясь слезами. Бедная девочка. Что же здесь твориться такое? Зачем они её так? Какой кошмар!

Вся комната святых-братьёв с их постными лицами, костюмами без галстуков, потрепанными библиями, начинает быстро двигаться перед глазами, как пёстрая карусель.

— А вот скажи сестра Лиля был ли у тебя разговор с отцом твоим, братом Мракисяном в первый вечер, когда братик, еще не покаянный, к вам в гости приходил?

— Был разговор.

Вздыхает прерывисто.

— И о чем же попросил тебя брат Александр?

— Он.. Ну он, you know I told you, брат Стефан!

«Фашист, ты, Стёфа, а не пресвитер» — думаю. Покрышки проколю как минимум.

— А теперь для братского повтори, сестричка, это ведь есть великое покаяние твое! Больно грязюка очищаеться, но так болезни и побеждают. Как и Хосподь наш победил.

Брат Стефан пытается подавить сытуют отрыжку, но не совсем удачно, и я четко слышу этот небожественный звук. Видимо плотно покушал перед братским. Почему-то в самые серьезные, страшные моменты нашей жизни в голове застревают какие-то мелочи.

— Отец сказал быть с ним по-приветливей.

— С братиком по-приветливей?

— Да.. With him

— Хорошо. Хороший у тебя отец. Странноприимный. А когда в вашем доме появился брат Виктор, у вас тоже был разговор с отцом?

— Был, брат Стефан.

— Что же сказал отец тебе?

— То же самое. Быть с ним по-при-вет-ливей.

По приветливей это длинное русское слово, и выросшая в штатах Лилюшка запинается когда его произносит.

Стефан торжествующе смотрит на меня. Весь мир, который начал обсыпаться пару минут назад, вдруг мгновенно рухает на меня кучей пыли и острых холодных осколков. Сразу как-то в груди начинает саднить. Никогда проблем с сердцем не было, а тут вдруг точно определилось его местонахождение.

— Вот братья мои. Вы сами видите ситуации, в которые нас толкает небодрствование и духовная слабость. До прибытия старших братьев из Канады я бы попросил всех не приветствоваться в церкви с братом Сашей, сестрой Лилей и нашим вновь обращенным. Им также отказывается в праве участия в вечере Хосподней. Им запрещается занимать место в первых пяти рядах церкви. Их служение приостанавливается. До полного и чистосердечного раскаяния. Молитвы за наказанных возносить тоже запрещается. До распоряжения епископов.

Отлученные, покиньте пожайлуста братское собрание!

К выходу направляюсь почти бегом. Почти бегом. С отрывом на два корпуса.

***

Я мёртв теперь. Холодный и застывший, как серый бетон.

Иду и дышу вроде как по привычке. Без необходимости. Каша в голове полная. Меня убило это «будь по-приветливее». Значит это она из-за слов отца все делала? Улыбалась? Глазами стреляла? Целовалась? Не может быть. Перед внутренним взглядом моим стоят умные не мигающие глаза дяди Саши Мракисяна. Холодные глаза.

А Лиля? Неужели ничего не чувствовала ко мне совсем? А цветы? А встречи наши? Что за игру она могла вести? Какая чушь. Ничего понять не могу. Поверить не могу. Выбирала жениха как я выбирал лошадей в политскачке? Так и села впросак, как и я…