Виолетта

Оказалось, что она изучала психологию и до окончания учебы ей оставалось три года. Она спросила, проходила ли я когда-нибудь психоанализ. Этот вопрос я объяснила себе не дерзостью, а профессиональным любопытством. Как выяснилось, она знала доктора Леви, его книги изучали у них на факультете, и обрадовалась, что я была знакома с ним лично. Он умер еще до ее рождения. Додж но быть, в этот момент она прикинула мой возраст и при шла к выводу, что я древняя, как египетские пирамиды, однако это открытие не изменило ее товарищеского тона. Я воспользовалась моментом и рассказала ей о внуке, прекрасном молодом человеке, чувствительном, с твердыми принципами, красивом, трудолюбивом и очень умном. Этельвина, которая как раз подкладывала гостье очередной кусок торта, застыла с ножом в руке и спросила, кого я имею в виду. В Норвегии ты получил замечательную должность — я не стала уточнять, что речь идет о потрошении лосося, — перед отъездом начал изучать инженерное дело и собираешься закончить учебу, когда вернешься, и скоро приедешь ко мне в Сакраменто.

— Я бы хотела, чтобы вы познакомились, — добавила я небрежным тоном.

Этельвина саркастически фыркнула и ушла на кухню.

Мать Антона Кусановича была чистокровной индианкой, но сын унаследовал внешность отца-хорвата. Он женился на канадке, которая путешествовала по Южной Америке как туристка, но влюбилась в него и так и не вернулась в свою страну. Майлен рассказала, что это была любовь с первого взгляда и даже после рождения семерых детей ее родители все еще влюблены друг в друга, как в первый день знакомства. Она единственная, кому досталась внешность бабушки-индианки: прямые, черные как смоль волосы, темные глаза и выпирающие скулы; остальные члены семьи выглядят по-европейски. Надо заметить, смешение кровей сделало Майлен очень привлекательной.

Я и представить себе не могла, что, пока я искала тебе невесту, ты мечтал поступить в семинарию.

В то время я была целиком поглощена романом с Харальдом — своей влюбленностью он поддерживал мою молодость. Одним из приключений, которое стало возможным благодаря ему, была поездка в Антарктиду. Мы отправились на военном крейсере по специальному разрешению — его выписали Харальду, потому что он был дипломатом, к тому же выдал себя за ученого. Этот белый, бесшумный и пустынный мир оказывает на человека огромное влияние и может даже навсегда его изменить. Мне кажется, он напоминает царство смерти, куда я скоро отправлюсь в поисках своих былых возлюбленных; там я отыщу Ньевес и многих других, кто ушел раньше. Сейчас Антарктида открыта для туристов, и ты должен непременно там побывать, Камило, пока льды не растаяли, а тюлени не вымерли. Мой муж увидел там совершенно незнакомых птиц и прогуливался со своей камерой, окруженный бесчисленной толпой пингвинов. Представь себе, они пахнут рыбой! Одним из развлечений на борту крейсера было купание в море среди обломков синеватого льда; тебя вытаскивают, прежде чем ты умрешь от переохлаждения. Чтобы не ударить лицом в грязь, мы с Харальдом тоже нырнули в самые холодные воды планеты, подражая молодым морякам. С тех пор у меня мерзнут ноги. Разумеется, все эти выходки придумывал Харальд, а я безропотно за ним следовала, поскольку понимала, что любовь к девственной природе у него в крови. Сказать по правде, я пережила с ним немало потрясений, как душевных, так и телесных.

Помимо увлечения птицами, как оказалось очень популярного в его стране, Харальд любил работать руками; вы с ним частенько что-нибудь мастерили вместе. Помнишь, как он учил тебя основам столярного ремесла? Он утверждал, что инструменты и ручной труд — язык, понятный каждому мужчине; когда есть общее дело, асе барьеры исчезают. Он родился и вырос в городке Улефосс, в доме, который его дед построил сам в 1880 году, а все его предки были плотниками и краснодеревщиками. Когда я в последний раз была в Улефоссе, его население насчитывало менее трех тысяч человек, но основными занятиями, как и в предыдущие века, по-прежнему были обработка железа и дерева и торговля. В детстве Харальд со своими приятелями прыгал по бревнам, которые сплавляли по широкой реке, разделяющей город, — самоубийственное развлечение: достаточно одного промаха, чтобы тебя затерло между бревнами или ты пошел ко дну.