Вёшенское восстание

Как предотвратить восстание? Вот рецепт популярнейшего среди казаков Филиппа Кузьмича Миронова, в то время начальника ударной группы 9-й армии: «…B данный момент не нужно бы брать на учет живого и мертвого инвентаря, а лучше объявить твердые цены, по которым и требовать поставки продуктов от населения, предъявляя это требование к целому обществу данного населения…», т. е. опять-таки не вводить продразверстку, не вводить «военного коммунизма», а если вводить, то постепенно, учитывая исторический, бытовой и религиозный уклад жизни казаков, дать им право строить власть самостоятельно, под руководством опытных политических работников… Эх, вашими бы устами, дорогой товарищ!.. Но голод не тетка. Голодающий Север требовал быстрых и решительных мер, а проводники политики советской власти высокой политической культурой отнюдь не отличались и казачество, мягко говоря, не любили.

Следует вспомнить, что тогда же, в марте 1919 г., началось восстание в Симбирской губернии под лозунгом: «Мы ничего не имеем против большевиков, мы идем против коммунистов», той же весной — мятеж в Ставропольском уезде Саратовской губернии, в Задонском уезде Воронежской губернии. По данным А. Буйского, за первые годы существования советской власти имели место свыше 400 восстаний и мятежей, из них, по данным Д. Кина, 238 приходятся на начало 1919 г. на три черноземные губернии: Курскую, Воронежскую и Орловскую.

Вот письмо Антонова-Овсеенко в Совнарком Украинской Республики (апрель 1919 г.): «Население провоцированно действиями продотрядов… Сначала организуйте местную власть, потом с ее помощью выкачивайте хлеб. Части Григорьева и он возбуждены до крайности… политика, проводимая на местах, создает обиду, возбуждение против центрвласти вовсе не кулацких, а именно всех слоев населения». И вскоре — григорьевщина.

При той продовольственной политике восстание на Верхнем Дону все равно началось бы, имели ль место репрессии или нет, как начался мятеж Григорьева, как начались сотни других мятежей в ответ на реквизиции, без которых население центральных и северных городов страны вымерло бы от голода. Такие уж порядки установила в стране новая власть.

А политика террора в Верхне-Донском округе лишь сплотила казачество и придала восстанию ожесточенный характер войны до конца.

Один из участников восстания, К. Е. Чайкин, казак станицы Казанской, позже вспоминал, что 20 февраля (5 марта) он получил известие от «верного человека», что назначен ряд расстрелов, что в списке он, Чайкин, и 15 его хуторян, а жить им осталось до 27–28 февраля (12–13 марта).

Чайкин объехал ближайшие хутора и узнал, что всюду идет волнение и ожидается восстание. 15 хуторян, попавших в списки, были им предупреждены и решили или убить коммунистов, или разбегаться. У них были винтовки и 9 ящиков патронов. Чайкин «сговорился» с заговорщиками в самой Казанской и «ждал дня, когда позовут». Кто должен был позвать, он не упоминает. Но позже в газете «Жизнь» было опубликовано, что 25 февраля «на последнем заседании» в хуторе Солонцовском казаки решили выступать. «На 27 февраля было назначено выступление». Но «26-го утром на хуторе Гармиловском «чекой» станицы Казанской было арестовано и приговорено к смерти 25 казаков. Казаки решили восставать днем раньше, чтобы спасти арестованных».[118]

В распоряжении ревкомов и исполкомов Мигулинской, Казанской и Вёшенской станиц были 2 заградительных отряда (120 человек), боевая дружина из александро-грушевских и сулинских рабочих (40 человек) и милиция из местных казаков и иногородних. Как сообщали партийные органы, «отсутствие реальной силы — вот причина наглого открытого выступления казачества».[119]

В ночь с 25 на 26 февраля (10–11 марта) Чайкина и его товарищей «позвали». За ними приехал казак и сказал, что дружина повстанцев собрана и пора выступать. Вскоре подошли три подводы и забрали имевшиеся у Чайкина ящики с патронами.

Прибыв к Казанской, Чайкин и товарищи увидели, что там уже собраны 500 человек, «не все с винтовками, но большинство».[120] По другим данным, на питомнике у Казанской в сумерках собрались 300 человек — 200 пеших и 100 конных — под командованием подхорунжего Беляева. На разведку в Казанскую отправился подхорунжий Коренюгин.[121]

В это же время происходят выступления в хуторах Шумилинском и Гармиловском. В Шумилинском группа казаков из Казанской станицы предупредила местного подхорунжего И. К. Ширяева, что через час подойдет отряд для захвата власти. Ширяев, в свою очередь, предупредил подхорунжего К. Е. Медведева. Им удалось собрать 30 местных казаков и напасть на квартиры «штаба» красных и карательного отряда. Красные успели оказать сопротивление, но с помощью «разбуженного» хутора их уговорили сдаться. Перебив или пленив немногочисленные гарнизоны красноармейцев, казаки в конном строю поспешили туда же, к Казанской, охватывая ее со всех сторон.