Vip-зал

– Кое-что не сходится. С Матсом Эмануэльссоном не сходится. Я была на семинаре о похищениях, они так часто проводятся в Швеции, и я задержалась, чтобы поговорить с лектором. Он порекомендовал немного литературы, и я ее прочла. Самое обычное похищение – ради денег, часто еще бывает конфликт об опеке, когда отец забирает ребенка с собой за границу. Потом еще есть так называемый трафикинг, когда женщин отправляют в другие страны. И еще разборки между преступными группами. Но куда отнести Эмануэльссона?

– Что ты хочешь сказать? Нам надо об этом говорить сейчас? Мне страшно стыдно за то, что произошло. Ни дня не проходило, чтобы я не раскаивался, не только потому, что для меня это закончилось так дерьмово, но прежде всего из-за семьи Эмануэльссона. И я знаю, что ты мне не веришь, но я не участвовал в пытках, хоть меня и признали виновным.

– Но зачем нужен был Матс? Я это хочу знать. Что ты скажешь? Это ведь ты его похитил.

– Сара, неужели мы должны?..

– Мы не должны. Но я думаю, что это нужно тебе. Тедди, пожалуйста, я действительно так считаю. Я это делаю ради тебя.

– Ладно, ладно.

– В общем, я хочу знать вот что. Матс Эмануэльссон не был связан с криминалом, ведь так? У тебя не было с ним старых счетов? И твой приятель, которого ты не назвал в суде, тоже ничего не имел против Матса?

Тедди подумал о Деяне. Нет, конечно, Деян ничего не имел против Матса Эмануэльссона. Ни Тедди, ни Деян даже не встречались с ним до похищения. И что касается Ивана, Тедди и правда думал, что и он никак не был связан с Эмануэльссоном. А Кум? Тедди понятия не имел, но ему показалось, что это была заказная работа.

Тедди вспомнил телефонный разговор с женой Матса. Как он смотрел на нее, паникующую, там, у Ратуши, и не сводящую с него глаз. «Попробуй только пойти в полицию или еще кому рассказать – и мы его убьем», – сказал он. Иногда ему казалось, что это было только вчера.

– И торговлю людьми, и дележку наследства можно вычеркнуть сразу. Остается только классическое похищение, из-за денег. Но ведь это не так, – сказала Сара.

– Почему не так? Нам бы хорошо заплатили. Он был богатым, у него были бабки.

– Нет, он не был богатым.

– Был. Я знаю, что прокурор в суде заявил, что я вру, но это галиматья. Он был богатым, нам с корешем светило получить три миллиона за эту работку. Ну вот ты и знаешь, мне нечем здесь гордиться. Я похитил другого человека ради трех миллионов крон. Я бы никогда этого не повторил. Я жалею, что вляпался в это дерьмище, каждый день, но тогда для меня имели значение только деньги. Я пытался связаться с Матсом Эмануэльссоном и его женой, чтобы попросить прощения и сказать, что я был идиотом. Но я это сделал. Ради денег.

– В таком случае тебя обманули, потому что Матс Эмануэльссон имел средний доход, у него не было состояния. Я проверила его налоговые бумаги.

– Ты?

– Да.

– Но тогда у него были деньги в каком-то другом виде, может черный нал.

– Вряд ли. Я посмотрела документы о разделе имущества, теперь, когда он мертв. То есть то, что он оставил жене и детям. Практически ничего. Я была там, где он жил, и видела машину и дом, в который они въехали, ничего шикарного. К тому же восемьдесят процентов дома под кредитом. У Матса Эмануэльссона не было ни чистых денег, ни грязных.

Тедди видел собственное отражение в стекле телефонной будки.

Он стоял, открыв рот.

Сара сошла с ума?

Или его совершенно нереально провели?

* * *

Снова новая комната.

Он лежал на клеенке, под ней, кажется, ковер.

Все тело страшно болело.

Прошло уже много времени. Джокер протащил его в эту комнату вверх по лестнице.

Он больше не мог следить за временем. Только концентрировался на том, чтобы справиться с болью в ноге, плече и спине.

Он был изломан.

Он слышал, как Джокер обратился к тому, другому:

– Почему так долго? У тебя все?

Они чем-то зашуршали. Они тихо переговаривались.

Он снова услышал голос Джокера:

– Я доволен. Делай что хочешь.

Филип больше не дергался, он знал, что им как-то заплатили.

Но потом он услышал, как Джокер сказал:

– Ладно, делай что хочешь. Но ты знаешь, что я думаю.

Филипу удалось рассмотреть через щель в повязке. Человек в балаклаве держал в руке молоток.

Филип вертелся, как только мог, чтобы только ему не разбили череп.

Он чувствовал, как молоток летел мимо, в ушах отдавался его грохот о пол рядом.

Нога болела так, что он почти терял сознание, желая, чтобы следующий удар молотка со всем покончил. Следующий удар не пришелся по лицу или черепу, но попал в ухо. Боль тут же вонзилась в голову. Казалось, что она взорвется. Он сразу взвыл. Без слов, только долгий крик. Он не мог видеть молоток, только догадывался, как человек с молотком стоит над ним, широко расставив ноги, и пытается размозжить ему голову. Он продолжал извиваться всем телом. В одном ухе шумело, как будто туда встроили сирену.

Следующий удар пришелся по верхней части руки. Наверное, что-то там сломалось.

Он почувствовал удар по другому уху. Теперь боль полностью завладела им.

Пошла кровь. Она капала на мятую клеенку.

Он лежал не шевелясь. В обоих ушах звенело. Он не знал, слышит ли он настоящие звуки.