VIP-зал

— Ох, Эмили, — простонал Магнус. — Какая жуткая путаница. Надеюсь только, что газеты не слишком много понапишут о нашем участии. Это было бы не на пользу фирме. Мы же не должны таким заниматься.

— Магнус, я хотела бы сегодня пойти домой пораньше, если можно.

— Конечно, детка, ты это заслужила.

— У меня есть только один вопрос.

— Да?

— Почему на самом-то деле с самого начала привлекли Тедди? Я знаю, что он из Седертелье, но ведь не только в этом причина? Я наконец-то получила его приговор. Его же осудили за подобное преступление. Восемь лет назад. Похищение, избиение. Поэтому он был тебе нужен? Так сказать, в качестве эксперта?

— Отчасти, Эмили, отчасти. Но другой фактор был еще важнее. Как ты, должно быть, видела в приговоре, в том ужасном событии были замешаны и другие лица. Но осудили только Тедди. Знаешь почему?

— Я об этом не думала.

— Все очень просто. Он… как бы это сказать… никого не сдал. Тедди молчал. Ничего ни о ком не сказал. Говоря нашим языком, он придерживался политики неразглашения. Мое чутье мне подсказало, что в этом деле мы наткнемся на такие вещи, для которых нужен человек, который не болтает. Даже когда ему самому грозит восемь лет тюрьмы.

Эмили молча на него смотрела.

Магнус и не подозревал, насколько он прав. Ее чутье говорило, что Тедди никогда не расскажет о парнях Исака Нимрода в лесу.

Единственным, чего она сама не знала, была личность Джокера.

Но без этого знания она обойдется.

1 марта

Стеффи вернулась из своей поездки, но он запретил ей приходить в больницу.

Филип видел себя в зеркале только два раза с тех пор, как очнулся, но то, что он там увидел, чуть не заставило его разрыдаться. На носу и верхней губе было что-то вроде огромного пластыря. Двух передних зубов не хватало, и еще несколько в верхней челюсти были зафиксированы какой-то пластинкой. Под глазами у него были синяки, на ушах — бандаж, а на шее — желтый пластмассовый воротник. Серьезное сотрясение мозга, переломы носа, челюсти, ушей и ноги, а также сильные гематомы, сказал доктор Альвнэс. Кроме того, он отморозил ноги и щеки. Ему нужно сделать томографию и рентген, но они не могли сказать, какие будут последствия.

Голова от боли взрывалась.

Ему не нужно сочувствие от Стефани. И сил не было еще раз ворошить все то дерьмо, через которое он прошел. Полиция и родители уже достаточно его истерзали.

Он просто хотел снова стать целым.

Выбраться отсюда.

Здесь все кричало о дешевом официозе. Пол пластмассовый и занавески на окнах, кажется, из полиэстра. Лампа над крошечным столиком у кресла — только дешевая копия датской классики. Даже шоколадный кекс, который ему только что принесла медсестра, был какой-то неизвестной марки. Выглядит так, как будто его доставили из Северной Кореи.

Полицейские допрашивали его три раза. В первый раз он был настолько не в себе, что вообще чудо, что он мог говорить. Они бы должны понимать, что смысла нет говорить с человеком, который день своего рождения назвать не может. Он даже был рад, что доктор Альвнэс прописал ему внушительный медикаментозный коктейль. Морфин, «Пропаван» и «Флунитразепам».

В другой раз он старался все припомнить. Нападение в прихожей на Фатбурсгатан. Дни в запертой ванной. Как он слышал сквозь запертую дверь, что Джокер с кем-то говорит, но ни разу не слышал второго голоса. Как они вначале, наверное, думали, что все пройдет быстро. Как они нервничали из-за того, что это не получилось, и как им пришлось перевезти его в тот дом. Как они скрывали лица.

Женщина, которая его допрашивала, все время задавала те же вопросы. Многие касались Джокера. Филип очень хотел бы сказать, кто это был, он же все-таки видел его глаза. Но это не важно, когда он думал про этого урода, казалось, что его глаза были огненными вспышками, ослеплявшими его. Он не мог по-настоящему вспомнить, как тот выглядел.

В третий раз полицейские просили его снова рассказать все с самого начала. Когда они стали спрашивать, почему он был в той квартире на Фатбурсгатан, начались проблемы.

— Я там иногда бываю.

— И чья это квартира?

— Моего знакомого, Ярла. Я его не очень хорошо знаю.

— Какая у него фамилия?

— Я не знаю, но, кажется, там на двери написано. Пол… что-то такое.

— У вас есть его номер?

— Возможно, мне нужно проверить в телефоне, а его здесь нет.

— Хорошо. Чем вы занимаетесь в этой квартире?

Эта женщина, ее имя он забыл, встретила его взгляд большими круглыми глазами. Конечно, она просто пыталась быть милой, или в ее тоне проскальзывало осуждение?

— Ничем особенным, — ответил он. — Послушайте, еще много на сегодня? Я не очень хорошо себя чувствую.

Они закончили через пару минут. Он же жертва преступления, подвергшаяся жуткому нападению, избитая до полусмерти. Он имеет право попросить о перерыве.

Больше всего ему хотелось бы, чтобы перерыв был вечным.

Ему предложили поговорить с психологом. Посттравматический стресс.

— Когнитивная поведенческая терапия, вот что вам нужно, — сказал доктор Альвнэс и похлопал его по плечу.