Virago

В просторном доме донны Элизабеты не было места словесным и иным вольностям. В нем царила, даже тиранствовала благопристойность одежд и речей - мона Алессандрина ощутила это, едва только вошла туда, опираясь, по обыкновению, на локоть мессера Федерико. Зато повсюду было очень много золота и позолоты, отчего казалось, будто тонкий золотой туман стоит в неподвижном душистом воздухе обширных покоев, исчерченных по потолку тем самым четким-четким орнаментом, от которого у моны Алессандрины заломило глаза в соборе. Общество было пестро как одеждами, так и составом - был и обласканный светом астролог, и двое молодых идальго, глядевшие на всех искательно и тревожно, и дама в широкой юбке на обручах по образу и подобию королевы Хуаны; дама эта никак не могла удобно усесться, все привскакивала, и явно прибыла из провинции, куда дошел слух о Хуаниных юбках, но не секрет их покроя. Была и доверенная подруга Ея Высочества, Беатрис де Бобадилья, маркиза Мойя. Она сидела поодаль в глубоком кресле с подушками, и неторопливо рассматривала одного гостя за другим, с таким выражением, с каким ребенок смотрит на ученых обезьян. Стоило оказаться под ее взглядом донне Элизабете, как лицо маркизы озарялось короткой холодной улыбкой, означающей видимость расположения. Федерико подольстился к важной Элизабете, рассыпавшись в комплиментах. Та порозовела, внимая, отчего стала еще краше, и немедленно повела Алессандрину смотреть настоящий кастильский дом с патио, фонтанами, резными балконами, померанцевым садом в беленой ограде и мощеной фаянсовыми плитками асотеей. По пути донна Элизабета любезно объяснила гостье странную особенность арабесков: в них нельзя отыскать очертаний животного или растения, потому что магометанам запрещено изображать живое на мертвом. А если упорствовать и искать очертания, то в наказание разболятся глаза. Мона Алессандрина удивилась, почему, если наказание предназначено для неверных, глаза болят и у добрых христиан. Донна Элизабета пожала плечами, и сказала, что, по ее мнению, нечего вообще смотреть подолгу на арабески, потому что даже если ничего в них не ищешь, в глазах все равно рябит. Как и всякий богатый дом, этот был полон челядью. Донна Элизабета полушутливо посетовала, что большинство прислуги без толку снашивает одежду и обувь. Будь ее воля, - сказала донна, - будь ее воля, она бы все тут устроила на милый ее сердцу английский лад, когда прислуги ровно столько, чтобы работы с избытком хватило на всех. Мона Алессандрина сказала, что у ее матушки, моны Амброджи, достойнейшей дамы и венецейской гражданки, дом не хуже, чем у других, хотя обходится мона Амброджа кухаркой, горничной и привратником, а править лодкой при надобности нанимает гондольера. Кастильское наречие для них обоих не было родным, и от этого донна Элизабета чувствовала себя с моной Алессандриной проще, чем с остальными гостьями. Чем мона и воспользовалась, совершенно заболтав маркизу Морелла, так что прогулка по дому затянулась изрядно. ... Описав (с чьих-то слов) мраморную ванну герцогини Беатриче д'Эсте, куда горячая и холодная вода текут из золотых дельфиньих головок, и снискав восхищение маркизы итальянским rafine мона Алессандрина стала рассказывать о вещах бесполезных, но забавных. Так, рассказала она про камеру-обскуру, и про то, какая получается точность перспективы, если с оной камеры-обскуры зарисовать свинцовым грифелем, скажем, пейзаж. Донна Элизабета смутилась: перед ней была ученая женщина. О них она слышала много смешного. Однако гостья вовсе не была смешна - молодая, изящно одетая, ни на волос не отступающая от правил дворянского вежества, сыплющая словечками "камера-обскура", "квадрант", "астролябия", "космография", как иная сыплет названиями благовоний и сортов шелка. Впрочем, по одежде судя, с шелками она знакома не хуже, чем с астролябиями. Тут донна Элизабета решила, что ей, грандессе кастильской, теряться не к лицу, и сказала, что в Кастилии можно так же сыскать множество прехитрых вещей, о которых в Италии и не слыхивали - она даже взмокла чуть-чуть, выговаривая эту фразу. - Ловлю вас на слове, - улыбнулась мона Алессандрина, - мне говорили, будто в Кастилии у одного лигурийца есть странная карта, на которой указан путь в Индии через море Мрака. Возможно ли будет поглядеть на нее хоть одним глазком? Донна Элизабета важно улыбнулась любознательной гостье и сказала что, конечно, возможно, хоть завтра, потому что дон Кристобаль, упомянутый лигуриец, человек небогатый, и от приглашения на прием с обедом не откажется, а, кроме того, весьма ценит просвещенное внимание.