Вираж бытия

— Ну что я могу сказать? Классно! — подвел итог Фрунзе, глядя на этого гадкого утенка на столе. — Делайте сотню экземпляров. И будем проводить испытания полномасштабные. И тысяч сто патронов. Посмотрим, что из этого выйдет.

— А каких патронов Михаил Васильевич?

— Что у нас есть по оснастке для патронов Арисака?

— Производство патронов прекращено из-за износа оснастки. — развел руками Федоров. — Из-за этого, среди прочего, и прекратили выпуск моих ружей-пулеметов. По сути — новые линии с нуля разворачивать требуется.

— А для стволов?

— Кое-что есть.

— Считай, что по калибру 6,5-мм ничего нету, — заметил стоящий рядом Дегтярев. — Из-за этого мне и сказали делать пулемет под патрон трехлинейки. А все задумки Владимира Григорьевиче зарубили.

— Ясно, — мрачно констатировал Фрунзе. — С итальянцами договориться не удалось. В теории они могут согласиться, а могут и нет. На них давят французы и англичане.

— Так как же быть?

Фрунзе задумался, замолчав. Он как-то не ожидал что Федоров с компанией справиться так скоро…

Японцы оснастку не продадут. Да и все равно ее переделывать придется. В чистом виде она не годится. С итальянцами переговоры идут не шатко ни валко, без какой-либо определенности. У англичан и французов ничего подходящего нет, да и не продадут. Немцы? У них нет нужных патронов. Остается пытаться что-то придумать с США, где бизнес в эти годы все еще выше политики. И если не мытьем, то катаньем можно решить очень многие вопросы. Ну или самим что-то пытаться изобразить.

Проблема в том, что тупо копировать чужой патрон было нельзя. Во всяком случае — нагло. Даже производство для пистолета ТТ предваряло официальная покупка лицензии и оборудования у германской компании DWM в 1930 году. У СССР в 1926 году на международной арене и без того имелись крупные сложности, связанные с национализацией предприятий в 1918 году. Это серьезно блокировало развертывание новых концессий, торговлю собственно советскими товарами и прочее, прочее, прочее. Поэтому в такой обстановке ввязываться в новый международный экономический скандал хотелось меньше все.

Конечно, шансы на покупку линии патронов оставались. Но сроки…

— Значит так, — наконец подвел итог своих размышлений нарком. — Вы пока в Ковров не уезжайте. Дня два-три подождите в Москве. Вам ведь выделили номера? Вот. Пускай продлят. Я напишу записку. Попробую за эти несколько дней решить этот вопрос… определиться…

На этом разошлись, направившись в Москву.

Доехали довольно быстро. И пары часов не прошло.

Распрощавшись с членами комиссии и делегацией из Коврова Михаил Васильевич отправился «по гостям». Прежде всего он заглянул к Эйзенштейну…

— Нет! Нет! Нет! И не просите! — махал он руками. — Я художник! Творец! Какие учебные фильмы? Я их и снимать не умею!

— Да что там уметь? Текстовая вставка. Потом маленький эпизод с действием. Новая вставка. И новое действие.

— Это не мой уровень!

— А чей?

— Ну… я не знаю… — развел он руками.

— Вы — лучший режиссер Союза. И вы не знаете своих коллег. К кому мне обратиться?

— Михаил Васильевич, могу сказать только одно — вы точно обратились не по адресу. Учебное кино — не моя специализация. Я в этом деле ничего не смыслю. Более того — смыслить не желаю. Не мое это.

— А в мультипликации?

— Аналогично!

— Даже если РККА пообещает вам выделить красноармейцев для массовки? Например, для больших батальных битв.

Эйзенштейн вздрогнул и словно бы сделал стойку.

— Что вы говорите? И сколько РККА сможет выделить красноармейцев?

— Достаточно для того, чтобы вы смогли сделать кадры панорамы какой-нибудь Бородинской битвы или, например, последнего сражения Спартака. Вам это интересно?

— Очень интересно! Очень!

— Тогда мы поговорим об этом, когда вы сможете удовлетворить мой интерес. Не за что не поверю, что у такого выдающегося режиссера нет никаких знакомств среди толковых мультипликаторов или создателей учебного кино, да и даже документального…

От этих слов Эйзенштейн скривился, как он лимона, но возражать не стал. На чем Фрунзе с ним и распрощался, отправившись ловить Дзержинского. Он ведь как бешенный паровоз постоянно перемещался. То сюда, то туда… особенно сейчас, готовя компромат на очень многих сотрудников в ОГПУ и НКВД.

— Зачем? — несколько раздраженно спросил он.

— Я покажу. Дело очень щекотливое и опасное.

— Что случилось? — наклонившись вперед, спросил он.

— И у стен есть уши. Давай я все покажу, а ты уже сам решить…

Феликс Эдмундович несколько поломался, так как у него были дела. Но все же уступил. И отправился на квартиру к Фрунзе.

— Видишь этот несгораемый шкаф?

— Конечно.

— Не узнаешь его?

— Шкаф как шкаф… — пожал тот плечами.

— Хорошо… — Михаил Васильевич достал «скороход» и открыл замок. Прямо на глазах Дзержинского. — Что смотришь? Эти английские замки — полная дрянь. Во времена царизма как-то мне вот эту штуку показали и все объяснили.

— Ключа нет?

— Ключ Яков Свердлов унес с собой в могилу.

— Что?! — подавшись вперед, явно удивленный услышанным.