Вирджил и я (СИ)

- Вот и славно: радость обоим, - тихо сказала мне девочка (или взрослый сочинитель). - Эти двое с собой определились или на пути к тому. Двойной орешек. Две стороны одной монеты. А по виду ведь какие разные!

- То есть это не лупанар, - мне пришло на мысль употребить словцо из его родного языка, чтобы получить конкретный ответ. - Не бардак и не публичный дом.

- Нет. Только дом, где все друг к другу терпимы и стараются постичь и принять отличие чужака, - кивнул он. - Вы называете такое толерантностью.

- А почему секс? Или я ошибаюсь?

- Да потому что это последний порог, который надо преодолеть, и последняя точка преткновения, - усмехнулся Вирдж. - Вспомните, кто вас окружал последние двадцать лет.

Ну ладно - чужие ценности, только ведь есть правила насчёт того, кого и как можно затаскивать в постель. Постель - это святое.

Должно быть, Вирджилий, существо, не соответствующее самому себе, так сказать, в квадрате, понял мои чувства с одного взгляда. Его ведь явно обучали быть поводырём или - как это? - психопомпом.

- Вы бы не прочь сейчас убраться отсюда, верно? - сказал он.

- Если начистоту... - меня так и тянуло признаться в своём страхе, но с губ сорвался встречный вопрос:

- Ты ведь нарочно предупредил, верно? Паниковать надо было либо раньше, либо уж никогда. Но поинтересоваться, какие способы ведут к успеху, - дело вообще-то не лишнее.

Далее все события напоминали сапоги всмятку. Будто само пространство скомкалось от жары и потеряло по крайней мере три единицы измерения. В подобии лаборатории или НИИ, куда мы перенеслись, сотрудники долго и со смаком объясняли благотворное действие пеньковой верёвки, пули, ножа и топора, ядов - от исторически прославленных до неожиданных в своей заурядности - и изящно подстроенных несчастных случаев. Описывая все тонкости, они производили изрядный гвалт и суматоху, так что голова у меня закружилась и окончательно съехала с катушек. То есть с плеч, но фигурально.

- Ничто из этого стопроцентного успеха не гарантирует, - заключил я в финале. - И удовольствие ниже среднего.

- Верно. Куда уж дальше-то помирать, - отозвался кто-то за моей спиной. - Переходишь на другие уровни, выше, ниже или просто затейливей; только и всего-то. Называется "уйти, чтобы остаться".

Они заспорили и едва не кинулись в драку с применением своих особенных средств. На шум из соседнего помещения выглянул некто кряжистый, невысокий и широкоплечий. Алая полумаска пересекала физиономию наискосок, будто он сбежал с того же карнавала, что и мы с Вирджилом.

- А ну встать смирно! - крикнул он густым басом-буффо. - Долой кустарщину и самодеятельность, дорогу квалифицированным профессионалам!

- Янечек, - Вирджилий отлепился от моей руки, которую, оказывается, всё это время судорожно стискивал, - ты очень кстати, а то нас с экскурсантом вконец, извини меня, затрахали. Давай тащи к себе - ты ведь у нас логическое продолжение экскурсии.

- Ян - это кто? - спросил я.

- Ян Мыдларж, мировая знаменитость. Нанялся на должность исполнителя, влюбившись в приговорённую, думал - ему её в жёны отдадут. Такой уж романтик! Но Ян был лишь начинающим учеником, а она отравила мужа, поэтому ничего не вышло. Дальше-то много хорошего было: однажды он обезглавил двадцать семь человек всего четырьмя мечами, и так ловко, что они не успели ничего почувствовать. Женился дважды - первый раз по традиции, на дочери клана, второй, в семьдесят семь, - по взаимной любви. Сын им гордился и обещал, что с гордостью примет за ним меч во граде Пражском.

- Выходит, он палач?

- Исполнитель суровых приговоров.

Тут мы пришли.

Апартаменты нашего харизматичного знакомца были выдержаны в обычном для этого места мрачновато-ярком духе. Не удалось избежать и явных анахронизмов: посередине зала высилась хорошо узнаваемая гильотина, как следует отполированная и отделанная палисандровым шпоном. Постель, с покрывалом из папского атласа, была задвинута в угол и окружена ореолом пафосного вида орудий. В моё время модны были выставки-демонстрации пыточного арсенала, так одно сравнение со здешними штуковинами выдавало в них дрянную китайскую подделку. Если бы кто-то помимо меня мог их сравнить...

Но фокусом интерьера, в котором скрещивались лучи и взгляды, был нагой двуручный меч, повешенный на стену там, где добрый христианин поместил бы распятие. Это был первый предмет в глухом подземелье (или не подземелье, кто его знает), который сверкал, точно солнце или алмаз.

И кто-то здесь по правде живёт? То есть взаправду, а не содержит музей? Непонятно: мне показалось, что на ярусах много пустых номеров. Во всяком случае, запертых.

Вместо того, чтобы задать вопрос, я озвучил совсем другой:

- Почему клинок не в ножнах? Хотя бы не в футляре?

Говоря, я нечто для себя прояснил и на ходу поправился.