Виринея, ты вернулась?

Настин отец все время суетился, смущался, лишь с третьей попытки смог заварить чай, но Вере отчего-то было легко и весело в его присутствии. Он смахивал на первоклассника, которого мама оставила принимать гостей самостоятельно. Малыш изо всех сил старается быть взрослым, но все его попытки вызывают лишь улыбку умиления.

Переступив порог уютной трехкомнатной квартиры, хозяин дома сразу же переоделся в домашнее – сменил офисные брюки на мягкие вельветовые и надел свитер с заплатками на локтях. И снова это сходство со старой нянюшкой, всегда готовой прижать к груди, погладить по голове, утешить и рассказать сказку. С ним было удивительно спокойно.

Он попытался накормить Веру супом, потом предложил котлеты, которые пожарил два дня тому назад. Затем, опомнившись, собирался было побежать в магазин, чтобы купить торт и шампанское, но Вера его остановила – суп и котлеты вполне сойдут, он будет есть сам, она выпьет лишь чай.

Затея оказалась дурацкой. В конце концов Константин попытался ее поцеловать, но Вера сумела это предугадать и ловко отступила. Нет, уж кого-кого, а его она подставлять под удар не будет. Хватит с нее Глеба и собаки.

Наконец, сообразив, что никто не ждет от него выступления в роли героя-любовника, Константин расслабился и стал самим собой. Заварив крепкий чай, он принялся показывать Вере старые фотографии Насти.

– Это мы с ней на море, а это Настенька в первом классе. – Константин водил по страницам старого фотоальбома с тщательностью слепого, читающего собственный приговор с помощью азбуки Брейля.

– А что случилось с ее мамой? – поинтересовалась Вера. Этот вопрос ее давно занимал.

Константин смутился.

– Извините, я лезу не в свое дело? – спохватилась она.

– Нет-нет, это старая история. Ее мама… Она тоже не справилась, как и Настенька. Я думал, что это можно победить, но оказалось, некоторые вещи прочно заложены в генах.

– Она вас оставила?

– Да, – кивнул Константин. – Знаете, я ее не виню, она всегда хотела жить хорошо. Мы познакомились в институте. Она была не из этих мест, и я видел, как ужасно неудобно ей в общежитии, а мы как раз с мамой жили в трехкомнатной квартире вдвоем. В общем, просто так я бы не стал приводить девушку домой, да и влюбился. Нам и двадцати не было, когда мы поженились.

Вера, обхватив чашку с горячим чаем обеими руками, внимательно слушала.

– Потом Настенька родилась, жена взяла академку. А я устроился аптекарем подрабатывать. Ну и мамина пенсия. Мне казалось, что мы неплохо живем. Ходили в парк гулять, сладкую вату ели. Иногда мама с Настенькой сидела, и мы выбирались в кино. А тут он. Взрослый, с собственным бизнесом – он уже тогда дома строил. А что она в жизни видела, кроме сладкой ваты? – бросился оправдывать жену Константин.

– И она ушла?

– Да. Даже записки не оставила. Мы тогда жутко переволновались, у мамы криз случился, она в больницу попала. Как вспомню все это… Сижу дома, Настя на руках, капризничает, ей тогда всего полтора года было, а я обзваниваю больницы, морги, и везде говорят, что ее нет. Пришлось хватать Настю и ехать к подругам. В общем, одна мне все и рассказала.

– А как Настя отнеслась к тому, что мама ее бросила?

– Она об этом не знает.

– Вы ей не сказали?

– Нет, почему, сказал, что мама долго болела, а потом умерла.

Вера бросила удивленный взгляд на Константина. Надо же, ему удалось ее удивить. Она могла поклясться, что такой скажет дочери правду.

– А если бы мать решила вернуться?

– Нет, – покачал головой Константин, – она уехала в столицу, стала мелькать в журналах. Да вы и сами наверняка о ней слышали, не буду называть ее имени. Такой признаться в том, что она бросила собственного ребенка, – это смерти подобно. Она скорее заставит себя поверить в то, что никогда его не рожала. Кстати, больше детей у нее нет.

Некоторое время они сидели молча. Чай остывал, а Вера боролась с искушением утешить Константина. В голову лезли тысячи банальностей про то, что любовь и жалость идут рука об руку. Жалость может привязать женщину даже сильнее, чем самая жаркая страсть.

Константин совершенно точно не был тем человеком, от которого женщина могла потерять голову. Мягкий, словно пластилин, домашний, теплый, но нежеланный. И хотя старость лучше всего встречать у теплого камина, чем у обжигающего огня, Вера знала, что будет держаться от Константина как можно дальше. Просто потому, что ему и так выпало достаточно страданий. Когда мужчина отвернулся, чтобы положить на тарелку еще сладостей, она спросила:

– Вы поговорите с Петром?

– Нет, я не буду в это влезать. – Он поставил перед ней новую порцию угощения.

– Но Петя должен знать, что с Настей все в порядке.

– Я понимаю, конечно, но в то же время он не такой, как я. Он ее найдет, и еще неизвестно, чем это закончится. Как он отнесется к тому, что жена сбежала с другим. Я боюсь за Настю, – признался Константин, беря печенье.

Вера задумалась. В словах Константина имелась доля истины, но и такое отношение к Петру казалось ей нечестным. Он так и не поверил, что жена просто оставила его, был уверен, что с ней что-то случилось.