Виршевая поэзия (первая половина XVII века)

О, владыко боже святый,
от аггелов препетый,
царю вышний, нам страшный,
и всей твари ужасный!
Величество твое и мудрость,
сила твоя и крепость
вышним чином недозрима,
человеком недостижима.
Благость твоя неисчетна
и милость неизреченна.
Руки свою отверзаеш
и благих вся исполняет,
всю тварь окормляеш
и мирною устраяеш.
Праведным своим любов простираеш
и царство им подаваеш.
И грешных не оставляет,
но спастися им желаеш.
Яко лекарь премудрый
и яко пастырь предобрый
болящее уврачюеш
и здравия подаваеш,
сокрушенное обязуеш
и заблудшее обращает.
В милости же небрегущих,
в терпении твоем зле живущих
браздою узды востягаеш
и к себе их привлачаеш.
То нам ныне устраяеш,
неправду нашу отсекает.
Святыя церкви служитель,
любовный мой сожитель,
внезапу от мене отлучися, —
глава с телом разлучися.
О сем скорбь мя снедает,
печаль тело изсушает;
очи струи источают,
реки слез проливают.
Не могу скорьби престати
и от сердца не рыдати! —
Видех любимаго связанна,
ноги и выя окованна,
бесчестно от нас ведома,
в незнанну страну везома.
Сама жизнь отлучися!
Во граде, где не родися,
детки со мною младенки,
сиротки осталис маленки.
Но что мне се сотворися?
Зачто тако устройся? —
Солнце облаком покрыся,
и день во мрак преложися.
Много о сем размышлала
и вины о том искала.
Токмо едину обрела:
сия бо вся мне содела,
егда без скорби живяше,
о души своей не радяше,
волю божию преступая,
во гресех дни изживая.
Достойна бых посечения
и вечнаго мучения.
Неисчетная милость
велия божия и благость
окаянней мне даровася,
внезапна душа моя не отъяся.
Даде мне исцеление,
душевное обновление,
беды бо душю убеляют,
грехов струпы исцеляют.
Лучше в скорби в мире жити,
да во славе вечной пребывати,
нежели быти зде во отраде,
а последи — в муках во аде.
Сего ради многогрешная,
благость божию приемшая,
господа благодетеля,
творца всех и содетеля,
я, Еуфимия, о сем хвалю,
с малыми детми благодарю.

Первый и болший аз сын,

именуемый Савин[306].
Годен жезлом ранен быти
и многи язвы носити.
С материю господу всех воспеваю,
благодателю возсылаю.

И средний аз, Леонтей,

достоин есмь многих плетей.
С рождьшею к богу глас возсылаю,
з братом в песнех соглашаю.

И аз, Николай, к вам приполз,

годен прияти многих лоз.
С крепостию к болевшей мною восклицаю,
немотуя, прорицаю:
О, мати моя и большая брата,
в пении к вам приимита!
И аз велик глаз вознесу,
красну песнь богу принесу.
Не отревайте за малость
и языка за немость.
Аще аз яко и комар,
но мощен бог дати и велик дар.
Возрите в первая лета,
иже от начала света.
Не всех великих бог избра,
младенцам дарова Авраамля недра.
Быша и велицы безумии,
младенцы же бяху разумни.
Егда господь воплотися
и человеком явися,
на земле, ходя, учаше
и чюдеса сотворяше —
в Вифании[307] и друга воскресив
и во Иерусалим путь сотворив,
старцы крест готовяху,
младенцы его сретаху, —
велицыи убити искаху,
малии же прославляху;
старцы его обнажиша,
младенцы же против сотвориша:
ризы себе совлачаху,
под ноги Спасу подстилаху;
младенцы в церков проваждаху,
старцы же из града ведяху;
младенцы — ветви держаще,
старцы же — крест износяще;
велицыи распинаху,
ругательно «Уа» взываху;
ссущии млеко хваляху
и песнь красну воспеваху: —
Осанна в вышних грядый[308],
во имя господне пришедый!
Благословен царь исраилев,
от Июды востаяй лев,
пришел бы еси нас спасти,
в царстве твое привести!
Слышали старых глупость,
младенцев же ссущих мудрость? —
Млеком беленая уста,
но аггелскому чину соприста,
духом божиим се воспеше,
иже тем солнц краснейте.
Его же и аз призываю
и вкупе с вами воспеваю:
Благословен еси, боже,
твориши, что тебе гоже,
легко раны нам налагая,
сим к воли своей нас притягая,
малым жезлом наказуя,
к заповедем своим привязуя,
струпы грехов исцеляя,
души наши убеляя,
не хотя нам вечной муки,
да не впадем бесом в руки;
но хощеши спасенном (нам) быти
и во царствии твоем жити.
Сего ради благоволил, —
в скорби нам быти зде изволил,
разлучил от нас родителя,
во юности нам учителя.

Три брата младые рыдаем,

слезны реки проливаем,
яко умами несвершенни,
душами своими украшена.
О, нашего окаянства,
глупости же и безумства!
Егда он, любимый
родитель наш, с нами бывый,
учаше нас во благое,
небрегше же мы яко злое,
учению не внимахом,
в послушании не быхом,
вся дни живуще в делех злых,
небрегохом же о добрых,
о церкви бо не радиша,
в праздности болше пребыша;
егда же убо входихом,
без страха во службе пребыхом,
из церкви много скачюще,
игры безумны творяще;
немилостиви пребыхом,
сирых и нищих оскорбихом.
Ныне же сами осиревше и яко нищи быхом,
вельми уничижаеми,
от безумных посмеваеми,
от разумных оплакани,
от премудрых обрыдани.
Ныне же зло свое познахом,
к тебе, боже, прибегохом,
мати с чады притекохом,
и глас умилен вознесохом,
в покаянии зовуще,
с плачем горким вопиюще,
яко мытарь[309], в перси биюще, возрыдаем
и яко хананея[310] от всея силы воззываем:
О, боже благий и милосердый,
господи, владыко всещедрый,
остави нам пресогрешение
и даруй во всем прощение!
Будущих мук нас избави
и в десных еебе постави,
нашедшую скорбь отведи
и в радостны дни приведи.
Не яко отметаем ся
от тебе наносимых на ся,
но благо да не приимаем,
пластырь душевный прилагаем,
терпкое скорбей снедаем
и пелынь беды испиваем.
Но вкратце даждь нам сия носити,
долго в том не можем пребыти
по немощи человечестей,
ума нашего несвершенстве,
бесовскаго ради навета
и злаго от них совета.
Люто нас они смущают
и во отчаяние влагают,
благодарити тя воспрещают
и в хулу к тебе поущают,
хотяще нас поглотити,
ядь сладку себе сотворити;
уж челюсти разширыша
и зубы своя в нас вонзиша.
Восхити изо уст змиевых
нас, грешных, из ногтей Львовых,
ускори, щедрый, в помощь нашу,
разбей пелынную чашу,
посеки скорби терния,
изсущи реки слезныя,
разгони облаки темныя
от нас — печали сердечныя,
излей струю милости,
источник чистый благости,
даждь нам сот медвен сладости,
напои нас вином радости, —
возврати церкви служителя,
мене, грешной, сожителя —
возлюбленнаго ми друга,
и востану от скорби недуга.
Нам же трем младым братом — родителя,
во юности наказателя.
Да не в глупости погибнем,
от воли твоей ся отринем.
Но отныне ся накажем
и послушни ся покажем
твоему повелению
и отческому учению.
Даждь нам здрава его видети
и лице с веселием зрети.
Тогда тебе радостнейше
гласы воскликнем, яснейше,
сугубо тя благодаряще
и поклонение тебе творяще.
Воспоем тебе: аллилуйя 3-жды <трижды>!