Вирши

1

Зачни трены, Сыоне[102], вылей през каналы,
Твоих очи слез струмень справ лямент немалы.
Рыдай, Ерусалиме[103], стени все створене,
Видячи несказанно творцы всих желжене.
Сличными и слонечны межы планетами[104]
Округ на облает дневи дал, а ночы лунны,
Же збиты ы зраненны квапит се до трунны.
Обач Господа, небо сотворшего, тебе
Спойзры, земле, кого ты прыймуеш до себе.
Цар то велий, цар славы, который спущает
Росу ы додж обфиты, а увеселяет
Поля вдячными зюлы ы ливан высоки
Джевом се тысь и кедры, океан шероки,
Мноством рыбл розмаитых и дивныа зверы
Напелняет и жывит обфите без меры.
Того злость жыдовская о смерть прыправила,
Жывот давцы своему, руки добротливы.
Плач, небо и жывиолы, синь, земле и воды,
Воздуше, горы, холмы, плачте своей шкоды,
Всих бо создатель смерти нине подметает,
Хто ж з вас не заплачет, гды Бог умирает?

2

Вылей слезы крвавыи, вложы вор жалобны,
Хрестьянская церкви спевай трен нагробны.
Бо ото облюбенец твой ест скатованы,
Срамотне повешенны, збиты, змардованы.
З злочынцами поличон, чловек незлобивы,
Без вины осудзенны, судья справедливы.
Зносил тяжкие стусы, срамотные слова,
На всию болезнь и раны плоть его готова.
Ах, ах, ах, неслыхана, пять тысяч ран в теле
Ы пят сот ран вы крвавых без невеле.
Все единою раною быти сен видело.
Ах, што забот подобны может тому быти,
Боль над силы людские, боль непосполиты.
На то слонце с пуржевцы в кров се пременило
Ы пресветлые луны промене затмило.
Скалы зась и камене з жалю се падалы,
Земля, горы и долины з грунту порушалы.
Ты сам еден, чловече, не порушыш себе,
До жалю любо Хрыстос все терпит для тебе.
Заплач ревне, а омый твоими слезами
З Макдаленою[105] ноги, а отры волосами,
Влей миро слез на главу, зготуй тело гробу,
Мир небесный за миро даст ти в нагроду.

3

Ото церкви фундамент лежыт разорены,
Камень знерукосещной горы отвалены.
Ото голова церкви, тернем поранена,
На смертельный ест гроб нине положена.
Яко ж церкви не маеш обалена быти,
А хто ж, бовем, без главы в свете может жыти.
Мдлеют члонки, гды глава од болю слабеет,
А наше взды для чого, сердце не трыхляет.
Од слез ы плачу, чему, чему не рыдает,
Чы то, же Христос уснул, а не умерл, знает.
Уснул Христос был в лодце, а зась не волали
Учневе, ратуй, ратуй, бо штурмы повстали.
Волай, ы мы ратуй, а то погибает,
Гды во гробе положена Христа огледает.
Од гловы верху до стоп, всего зрысовано
За непорочного агнца, гды скура звлекано.
Збита скура од тела, а тело од косци,
Бито Бога, мордовано, за нас без литосци.
Зато слез ревнивых Бог од нас желает,
Боль слезами нашыми его се змнейшает.
Плач мы ж вси ревным сердцем, да слез будет море.
Тыми Бог оплаканы повстанет воскоре.

4

Спойзры, облюбеницо, а познай своего
Облюбенца ы поведзь, яка постать его
В Песнях песней мовилась, же белы, румяны
З тысячей найсличныйшых сам един выбраны[106].
А днесь ест без оздобы, сини и зчернелы.
Безобразны, безчестны, слабы ы зомлелы.
Глава была, як злото, днесь глине подобна.
Од крови зчервенила страшна, неоздобна.
Очы, як голубицы, полные бывали,
Днесь высхлая долина, так поупадали.
Лице гряди зиол вонных, уста лилиевы,
Руки, як уточоны, пальцы нафированы.
Як роля камениста, высхла ы зорана
Стала од зверов срогих, збита и таптана.
Чрево бельше од кости слона, а голени
Мармуровы на злотых подставках камени.
Усхламу древ подобны, угль преходит чрево,
Чы земли брыла лежыт, чы згнилое древо.
Омый слезми, чловече, на тот час познаеш,
Кого тот безобразна в гробе огледаеш.
Ест то Бог ы чловек, убиты за тебе,
Кровью тебе окупил, бысь з ним жыл на небе.

5

Пастыр добрый за овцы душу поглядает,
Абы овцы ожывил, за них умерает.
Ото пастыр найлепшы в гробе положены,
Жарливым на утарчке волком обалионы.
Пасть овцы по роскошных горах ы долинах,
Шукал пильно погибшых по чуждых краинах.
А гды в подземных лясах услышал плачливы
Глас, внет ся поквапляет пжез смерт, любо жывы
Сам во мертвых свобод, але впроды раны
Од оправцов пекельных смертные жаданы.
Бы кров вылил и поднял на окуп каране
За овцу над заказ в раю урыване.
О доброци пастырска, о боска милосци!
Згрешыт чловек, а ты, Бог, прымуеш карносци.
Квасны овоц зиол Адам, а ты оскомины
Незносным лечыш болем, будучы без вины.
З древа Адам збил яблко, а тебе за оно
В невинносци до древа креста прыгвоздзоно.
Вылеваеш кровь за нас, Хрысте, мы рыдаем,
Прими славы за кров, усердно волаем.

6

Се агнец в землю грыхи мира ест закланны,
На жертовнице крестном висел розплатаны.
А нине в темном гробе ест запечатленны,
Абы манна в киоте негдысь положенны.
Чыли яко скрыжали охованы завета,
Чы як Ной в ковчезе за потопу света[107].
Ной то ест, бо крестем як в арце спасает
Скрыжали, бо на собе Пилат позволяет.
Завет ест и манною слышне може звати,
Знайдет в ним смак вселяти, кто хочет вкушати.
Уста полны суть меду, а язык соль правды.
Гортань тоже подобна, лице гроздь сладкавы.
Леч тераз креста прасом в соку вытиснены,
У уста желчу з отцем, през жыдов згорченны.
Умирает от жажды, а з ребр вод потоки
Точыт источник жызни нашей свет шероки.
Яко пеликан дети свои ожывает,
Гды кровью пораненых перси окропляет[108].
А чым же Христа раны можем залечыти?
За миро слезы з очу гды будем точыти.
Плачмы ревми вси ораз, слезми полеваймы
Рану Христа, а в оных свое исцеляймы.

7

Што за вдячность од тебе, жыдовски народе,
Жесь выведен з Египту устал на свободе?
Светил столпом огнистым сей Бог тебе в ночы,
А ты вяжеш у столпа ы заплвалесь очы.
Он мора пред тобою в сушу зменил воду,
А ты же лжыве тягнеш до Кедрона броду[109].
Он з тяжкае работы ы з оков выбавил,
Тысь ланчухом тяжким ы крестом прывалил.
Бралесь манну од него ы теж воды з скалы,
А он полички ы желч, ах то жаль немалы.
Он дал силу в коленях, а оденье твое
През чотыре десять лет ховал, як навое.
Зато збиты, зраненны, ах боль неслыханы!
В баграну на смех шату ест преодеваны.
Он крест на излеченье дал од яду змия.
А ты креста на муку плоти пресвятыя.
Ужываеш, народе, злы, запометалы,
Чему се не обачны, гды твердые скалы
Подаются, и земля з грунту се рушыла,
Бы тя, як Авирона[110]» жыво поглатила.
Але же он до отца «отпусте!» волает.
Скалы жернят и земля тя не пожерает.

8

Пред всеми з Отца веки без матки зродженны —
З матки без отца в часех лежыт убиенны.
Род его кто ысповесть, леч и смерт ягова,
Ангельски разум, людска выразит мова.
Межы двоим зроженны во вертепе скотом
И межы двома латрома смерть поднял на потом.
Подлы вертеп[111] пры родзе Боге загревает,
Гроб каменны пры смерти члонки зозначает.
Светлая звезда в тот час ему прысвечала,
Слонце згасло пры смерти, луна тмою стала.
Там слезамя покропял на доброе лице,
Тут кровью закипелы высхлые зженице.
Вместо анегльских песней горы и долины
Стогнут, ы скалы з грмотом, знать не без прычыны.
Ты тылько, человече, камень прывызшаеш
В твердости, бо твоего Бога не рыдаеш.
Прыклони сердца до крви, а уста до раны —
Змякцееш яко воск, пойдеш заплаканы.

9

Где свет лица твоего, Христос, Боже правы?
Где ест доброта плоти, где волос русавы?
Познай, Петре, по лицу ны — тот взоре
Светлы был, яко слонце на высокой горе.
Чы в тых рызах положен, што на тот час былы
Над день ясны ы над снег, над боволну билы.
Рекнем подобно не той, бо сей сини, крвавы,
Ночы, темноты подобны, спухлы, без поставы.
Тысяца в самой главе ран, святое тело
Яко снежная хмура, од збитья зсинело.
Мейсцами яко облак крываво чырвоны,
Жылы вся поторваны, а сам обнажоны.
Страшней нине на раны его посмотрети,
Нижли гды светла лица не могли терпети
Петр — Симон ы Яков[112]; они змаловати
Жадны розум не может, бо не розезнати
Члонков, ани составов, хыба плащеница
Нерукотворенна будет з его лица.
Хто на древе ту? — В сердцах страсти выражаймы,
Слезами баграныи фарбы раствораймы.

10

Высоко Христос на крест як орел взлетаеш,
Чы которых зродилесь птенцов научаеш
На слонце зрети, чы теж зной растягиены
Маеш, бы вси од тебе были прывлечены.
Як когош распростерлесь крыле, бысь забрати
Могл зрожены птенцы од бисовской рати.
Жажду великим гласом волалес, а чого
Душ створеня твоего не з отцу винного.
Желаем и мы, Боже, к тобе, як на воды
Елень, потом облоны од збытней погоды.
Леч крест тяжки, под кторым и ты упадаеш,
Любо пальцом единым света круг трымаеш.
Того двигать не можем, ы в след твой ступати
През острые се терни в небо пребирати.
Знак креста прыми за крест, за терне поклоны,
В перси бите за бичы, ажесь закрававионы.
Слез источник за смутек, частое вздыхане
За смехи, ляменты сердца ы за наругане.
Тые скорби знесть можем, гды твое, о Боже,
Человеколюбие немощных вспоможе.

11

Кто твою болезнь, Христос, может вымовити,
Джджу кропли, песок мора может преличыти?
Кто зась синость и раны случне вымолюет,
Ветры змерыт, огнь зважыт, бездны вышпегует?
Обач кожды пельгрыме, может ли боль таки
Быти на свете, я, Бог, терплю за тя яки? —
Мовит чрез Иеремию[113], а Давид спивает:
Несть мира в костех твоих[114], ы грешник делает
На хребте моим, ы нест в моей плоти
Время тяжкое камне грешник отяготи.
Остави мене сила, а светы несть за мною,
Очыю, а визерунк маем пред собою.
Ото жыводавца! — без чувства и духа,
Безобразны, безгласны, без очи, без слуха.
Се который Лазара вскресил ы вдовина
На погреб несеннаго з темной труны сына[115].
И дщер Саурову[116] сам смерть подыимует,
Лечь он смертию своею нам жызнь направует.
Пре то ы до ран его с плачем прыпадаймы,
За нязносные боле вдечность освядчаймы.
Целуймы руце, нозе, Бог, святую главу
З Отцом, Сыну ы Духу святому во славу.

12

Стань, чловече, над гробем, прысмотрыся смеле,
Личы раны, пухлины на зболелым теле.
А спытай же, кто лежыт? Я одновем тобе,
Сын матеры ы девы, Бог в людской особе.
Спит чему? Спочивает. А чемуж зраненны?
Добрый пастыр за овцу волком пораженны.
Се агнец, вземляй грехи мира, ест закланны,
Вдячная жертва Бога за грехи одданы.
Его кров баграная образ одновила
Божый в чловеку, который злость наша сказила.
Он з ребр воду жывота выточыл всим людем,
Да од скверны омыты греховныя будем.
Сердце чысто созидшы, Христе, Боже правы,
Окропи нас ласками яко Ты цар славы.
Ото твое целуем раны пресвятые;
Крест, гвозде, тернь ы розги, трость, столп ы копие,
Бо вся се скроплена крви твоей кроплями.
Прыми слезы ы поклон, змилуйсе над нами!
А гды з гробу повстанеш, вскреси нас з собою,
Нех свету смертью умрем, а жывем з Тобою!