Вирт

Осколки света от проносящихся мимо уличных фонарей проникали в салон, меняясь на черные всполохи в зеркальных окнах фургона, и застывали, пойманные на секунду, в миллионе пушинок пера. Они отражались в частицах золота, прыгая по стенкам фургона, словно солнечные зайчики.

Когда Дездемона заговорила – с таким милым лицом в блеске пера, – ее голос был инкрустирован золотом, и отшлифован до «возьми меня, лапуль» сияния.

Прямо как… словно она…

– Желтое Такшака, – сказала она тихо-тихо.

На миг мы все затаили дыхание, а потом выдохнули все разом; выдохнули и вдохнули – все те запахи, все то предвкушение наслаждений.

– Такшака? – переспросил я, не веря своим ушам.

– Желтое Такшака, е-е-е-е! – завопил Битл, на секунду выпустив руль. Я почувствовал, как фургон накренился. Последовал резкий толчок, когда мобиль на скорости залетел на край тротуара. На пару секунд все смешалось в хаосе. И тут Битл заглотил Кортекс Джэммерс, Мозговой Зажим, и схватил руль, как убийца – свой пистолет. И мы оказались обратно на трассе, на дороге, на Королевском Хайвее, даже с перебором.

– Битл! Ты что, охренел?! Больше не надо так делать!

– Скажи мне, почему, малыш! – завопил он. – Ауууууу!!!!! Рок-н-ролл! – он вел фургон в стиле «клал я на всех» в пламени желтого великолепия.

– Потому что надо стремиться к совершенству, Би, – ответил я. – Вот почему.

– К чертям совершенство! Давайте-ка газанем по полной на этом ублюдке!

Бриджит все еще дремала. Дездемона, предвосхищая события, игралась с пером, заводя себя.

– Это мой трип, Битл! – воскликнул я. – Позволь мне одному.

Почему я это сказал? Это так на меня непохоже. Тем более, что я не хотел отправляться один. Я хотел, чтобы компания была со мной.

– Никто не ходит туда в одиночку, Скрибб, – ответил он. – Никто не ходит туда в одиночку.

– Это личное!

Это личное?

Я слышу голоса. Голоса извне. Вот только, откуда извне, мать их? Я обнаружил у себя в руках игральную карту – молодой человек, рюкзак с барахлом на плече, лающая собака цепляется ему за пятки, обрыв манит к себе.

Откуда она у меня, эта карта?

– Это великолепно, – прошептала Дездемона. – Такшака Желтое. Маринад Бога.

Ее голос был насыщен шафраном.

– Ты читал про него у Кота, Скрибб?

– Ну, что-то читал, – отозвался я.

– Утанка был молодым студентом… – начала Дездемона.

– Что она говорит, Скрибб? – закричал Битл. – Я ее толком не слышу!

– Она рассказывает историю, Би.

– Вау! И какую историю?!

– Историю Такшаки.

– Вау! Пусть продолжает! – завопил Битл, продираясь сквозь пробку на Керри-Пэфс. Все ароматы Индии атаковали нас со всех сторон, когда мы проезжали эту жасминовую горку. Дездемона говорила так, словно ее язык был из шафрана, и мне хотелось поцеловать голос моей сестры, потому что это было прекрасно. Она рассказывала историю молодого Утанки, азиатского студента, который отправился в королевство змей, чтобы выкрасть обратно серьги королевы. Король Англии выковал эти серьги из самой благородной руды, которая только существовала в природе, и подарил их на день рождения своей прекрасной жене. Утанке было поручено доставить эти серьги королеве. К несчастью, на пути в королевскую опочивальню серьги были украдены коварным Такшакой, королем змей, который был длинным, как река – фиолетовая с зеленым река. Его укус был смертелен для человеческой плоти и распространял по венам отравленные сны, пока сознание полностью не заражалось насилием.

Такшака унес драгоценности в свое царство, в мир Нагас, змей снов.

– И что было дальше, Дез? – спросил я.

– Твоя миссия, Скриббл Утанка, не знаю только, пожелаешь ли ты принять ее и исполнить, заключается в том, чтобы пройти через жасминовую долину змей снов, вооруженным лишь плотницким молотком, соком змеиной травы и вилкообразной веткой, и вернуть серьги обратно. Ты принимаешь это задание, о великий воин, Скриббл Утанка?

– Я не уверен…

Остальные Райдеры рассмеялись, но я воспринял это буквально.

– Просто сделай это, брат, – сказала Дездемона.

– Я не знаю, смогу ли, – ответил я. – Кот говорит, что в Желтом можно умереть… по-настоящему.

Тогда она подалась ко мне, чтобы поцеловать.

Сестра поцеловала меня, и я ощутил, как на меня падают какие-то лепестки, прямо внутри фургона – падают, падают, у меня в голове, из какого-то невообразимого Вирта.

Цветы опадали.

Опадали цветы жасмина, а я потягивал соки Бога, правя этой колесницей в страну Такшаки, и лучшие губы на свете крепко прильнули к моим губам, ее язык проник мне в рот, словно перо. Так хорошо.

Не дай мне ее потерять.

Что?

О чем я сейчас подумал?