Виртуальная история: альтернативы и предположения

Что заставило Грея отойти от тактики заграничных союзов, которой пользовались его предшественники, и взять на себя более или менее определенное “континентальное обязательство” перед Францией? Традиционно на этот вопрос отвечают, что в Лондоне стали считать германскую политику “места под солнцем” растущей угрозой британским интересам в Африке, Азии и на Ближнем Востоке, а также – что важнее – что строительство германского флота бросало серьезный вызов безопасности Британии. И все же при ближайшем рассмотрении ни колониальные, ни военно-морские вопросы не вели к неизбежному англо-германскому столкновению до 1914 г. Впоследствии Черчилль сказал: “Мы не были врагами германской колониальной экспансии”[653]. Между Британией и Германией было даже почти достигнуто соглашение, которое открыло бы путь к повышению германского влияния в бывших португальских колониях южной Африки[654]. Сам Грей в 1911 г. сказал, что “не слишком важно [было], кто станет нашим соседом в Африке – Германия или Франция”. Он стремился “как можно скорее” организовать “раздел” “покинутых” португальских колоний “в прогерманском духе”[655]. Публичное соглашение не было заключено лишь из-за нежелания чиновников во всеуслышание отказаться от обязательств перед Португалией, которые Британия приняла на себя тринадцатью годами ранее, но участвующие в процессе немецкие банки (в частности, M. M. Warburg & Co) явно считали это обычной формальностью[656]. Даже там, где Грей склонялся поставить на первое место французские интересы, например в Марокко, Германия тоже не оказалась в тупике. В 1906 г. Грей готов был рассмотреть возможность передачи Германии угольного порта на атлантическом побережье страны[657]. Правительство действительно заняло агрессивную позицию после агадирского кризиса и недвусмысленно предупредило Берлин, что не потерпит, чтобы с Британией обращались так, “словно она не имеет никакого веса на международной арене”. Однако даже Асквиту пришлось признать, что франко-германское соглашение о разделе территории и сфер влияния в небританской Африке его не касалось. Как бы то ни было, после агадирского кризиса немецкое правительство пошло на попятную, а когда немцы обратили внимание на Турцию, Грею оказалось гораздо сложнее занять антигерманскую позицию, не играя на руку русским по вопросу о проливах[658]. Грей был доволен поведением немцев в период Балканских войн 1912–1913 гг. и не слишком переживал из-за инцидента с Лиманом фон Сандерсом (когда немецкий генерал был неожиданно назначен старшим инструктором турецкой армии). Отношения стали еще лучше после примирительного ответа Германии на британские опасения относительно Багдадской железной дороги[659]. В этом свете в октябре 1913 г. Frankfurter Zeitung вполне обоснованно заявила о “сближении” Британии и Германии и “конце бесплодных лет взаимного недоверия”[660]. Еще 27 июня 1914 г. – накануне сараевского убийства – в МИД полагали, что правительство Германии “настроено мирно и… стремится поддерживать с Англией добрые отношения”. Даже 23 июля Ллойд Джордж заявил о том, что англо-германские отношения стали “гораздо лучше”, чем они были “несколько лет назад”[661].