Виртуоз

Виртуоз рисовал в блокнот, отнимая у сидевших за столом сановников их образ. Переносил на бумагу. Ставил на них крохотные тавро. Магическими символами соединял с незримыми полями энергий, где обитали высшие смыслы, существовали бесплотные духи, ждали своего воплощения великие идеи. Подобно Ромулу, хотел приобщить мелкие души к возвышенным идеалам, преобразить пошлых меркантильных служак в героев и подвижников, в Сынов Отечества, в опору государства. Он чаял преображение элиты, в которой вдруг зажжется жертвенная страсть, божественная идея служения. Преисполненные вдохновения и творчества, они повлекут за собой народ на исполнение долгожданного имперского дела, стремительного рывка, животворного Развития, в котором Россия обретет, наконец, свое потерянное величие. Но собравшиеся за столом камергеры оставались себялюбцами и плутами, искусными интриганами и мелкими сплетниками, которых не заботила судьба государства. Они облепили государственное древо, как летучие перепончатые мыши, пускаясь с наступлением сумерек в свой бесшумный скользящий полет, мелькая в свете кремлевских звезд, как исчадия.

— Я поддерживаю решение Министерства обороны не форсировать испытания стратегической ракеты «Порыв». — Эти слова Рем обратил к военному министру Курнакову. — Мир устал от ракет и тяготеет к фестивалям высокой моды. Прекрасна форма, придуманная нашим именитым кутюрье Любашкиным. Своим изяществом она напоминает театральные костюмы эпохи Дягилева. В глобальном мире будут состязаться не танки, не ракеты, не подводные лодки, а направления высокой моды. Нельзя ли пригласить модельеров от Версаче и Сен-Лорана, чтобы они придумали форму для наших танкистов, ракетчиков, а еще лучше — кавалеристов? Кавалерия — вот что возвращает армию в романтические времена рыцарства и благородного подвига.

Курнаков не мог понять, шутит Верховный Главнокомандующий или говорит серьезно. На всякий случай, заметил:

— Конь — скотина терпеливая. На нее куда меньше затрат. Кавалерист, хоть ноги кривые, но с виду всегда герой. Я за то, чтобы парады верхом принимать, как Жуков.

— Вы и есть, мой дорогой, Жуков наших дней. И живете в Жуковке, — незло пошутил Рем, отводя глаза от смущенного министра.

Митрополит Арсений разгладил свою платиновую бороду, сытно пошевелил свежими губами и сочным рокочущим голосом произнес:

— А как вы отнесетесь, уважаемый Артур Игнатович, к предложению возглавить крестный ход, идущий по местам мученичества и царственного служения последнего российского императора Николая Александровича? Святейший был бы счастлив, если бы вы согласились.

— Для меня это — несомненная честь, Владыко. Но передайте Святейшему, что это скорее приличествует нашему дорогому Виктору Викторовичу Долголетову. Ведь он у нас — Духовный Лидер, и ему отводится место под хоругвями. Я же, недостойный, призван руководить страной.

Теперь он обращался к Председателю Думы и партийному лидеру Сабрыкину, который страстно и преданно, как спаниель, откликнулся на голос хозяина:

— Передайте инициативной группе партийцев, сделавших лестное для меня предложение, что я очень ценю их намерение. Вообще, партия под вашим водительством сделала заметный организационный и интеллектуальный рывок. Ее работа в Думе выше всяких похвал. И пусть не верят слухам, которые стали распускать еще во времена прежнего президентства. Что, дескать, партию ожидают чистки, гонения, выбивание из ее рядов каких-то мифических коррупционеров, привлечение к суду каких-то несуществующих взяточников. Партия — наш золотой фонд, наш кадровый резерв, наша интеллектуальная лаборатория, где мы отрабатываем самые эффективные методы государственного строительства. Никогда нечистая рука не коснется белых одежд, в которые облекла себя наша партия. — Сабрыкин, по мере того, как говорил Рем, расправлял плечи, выпрямлял спину, начинал гордо посматривать по сторонам. На его блеклом, в металлической шелухе лице заиграл румянец. — Я слышал, вам недавно здорово повезло на рыбалке? Выловили щуку, окольцованную Петром Великим? Первые апостолы тоже были рыбаками. Не забывайте, вы не только ловец рыб, но и ловец человеков. Партия — это бредень, который мы погружаем в людское море и вылавливаем лучших из людей.

Виртуоза восхищала та легкость, с какой Рем отбирал у Ромула его приверженцев, поднося каждому пиалу сладкой лести И те самозабвенно выпивали приторный нектар, позволяя себя обольщать. Он восхищался Ремом и презирал вельможную челядь, чуждую благородства, столь глубоко проникли в нее пороки власти. Государство, имея таких приверженцев, было обречено. Но не было иных вельмож, и он, демиург государства, должен был работать с чернью.