Виртуоз (в сокращении)

Одну остановку я сделал, чтобы купить очки от солнца. Вторую — ради шлема для Амелии. Теперь у меня было все, о чем я только мог мечтать. Я снова оседлал байк и погнал его к дому Амелии.

Машина мистера Марша стояла на подъездной дорожке, но, когда я постучал в дверь, мне никто не открыл. Я постучал снова. Ничего.

Обойдя вокруг дома, я постучал в заднюю дверь. Не дождавшись ответа, я толкнул дверь, открыл ее и вошел. По пути заглянул в кабинет мистера Марша. Там было пусто. Я поднялся по лестнице и прошел по коридору. Дверь Амелии была закрыта. Я постучался.

— Кто там? — спросила она из-за двери.

Я снова постучал — а что еще мне оставалось?

— Да входи же.

Открыв дверь, я увидел, что она сидит за столом, спиной ко мне. Она молчала. Я нерешительно помедлил, потом вошел и приблизился к ней. Мне хотелось взять ее за плечи, но я не отважился.

Она что-то рисовала. Здания, переулки. Высокую фигуру на переднем плане. Я долго стоял, наблюдая, как она работает.

— Когда я молчу, — наконец произнесла она, — тишина прямо-таки гробовая, да?

Наконец она повернулась и взглянула мне в глаза:

— Моя мать покончила с собой. Ты об этом знал?

Я кивнул, вспомнив рассказ мистера Марша в первый день, еще до знакомства с Амелией.

— Сегодня годовщина. Пять лет.

Она встала и отошла к комоду, где перебрала стопку бумаг и рисунков, и вытащила из нее папку. Я не стал объяснять, что эту папку уже видел в ту ночь, когда мы вломились в дом.

— Такой она была. — Амелия принялась раскладывать рисунки на постели. Ее мать в кресле. Возле дома на скамье. — Мне было двенадцать. Ее отправляли на лечение в клинику.

Я обратил внимание на детали рисунков. На ухоженный газон, прямую садовую тропинку перед скамьей. Все на своих местах. Для двенадцатилетнего ребенка рисунки были превосходны.

— Я так радовалась, когда узнала, что скоро она вернется домой. А через три месяца… — Амелия закрыла глаза. — Через три месяца она закрыла двери гаража и завела двигатель. К тому времени, как я вернулась из школы, она была уже мертва. Брат пришел домой первым, а она… Он нашел ее в машине. В гараже. Это случилось в нашем прежнем доме. Еще до того, как мы переселились сюда. Не осталось никакой записки. Ничего.

Она начала складывать рисунки обратно в папку, не глядя на меня. Я заметил на ее щеке одинокую слезинку.

— С этим я живу пять лет, — продолжала Амелия. — А ты? Наверное, с тех пор прошло лет девять? И за все это время ты не пытался?.. — Она стерла слезинку и наконец повернулась ко мне: — Это правда? Ты в самом деле не заговоришь со мной? Никогда?

Я закрыл глаза. Прямо в ту минуту, стоя посреди спальни Амелии, я сказал себе, что как раз такого случая и ждал. Никогда прежде у меня не было столь весомой причины. От меня требуется только одно: открыться, прервать молчание. Как твердили врачи еще много лет назад.

Прошли секунды. Сложились в минуту.

— Какие-то люди приехали и увезли отца, — сообщила Амелия. — Примерно час назад. Я не знаю, куда они уехали. Не знаю даже, привезут его обратно или нет. Честно…

Я протянул руку, чтобы коснуться ее. Она отстранилась.

— Я как на иголках. Не знаю, что мне делать. Ты хоть представляешь себе, какие неприятности у моего отца? А если его?.. — Она вдруг встрепенулась. — Господи, только бы это был он!

Она бросилась к окну, выходящему на подъездную дорожку. Шагнув следом, я увидел длинную черную машину и троих мужчин, одновременно вышедших из нее. Один поднялся с места водителя, двое выбрались с заднего сиденья. Через несколько секунд появился мистер Марш, щурясь от яркого солнца.

Амелия кинулась вон из комнаты.

Я поспешил за ней вниз. Потом к входной двери. Пролетев мимо отца, Амелия набросилась с кулаками на водителя.

— Гады! Я позвоню в полицию!

Водитель легко уклонялся от ее ударов, расплывшись в глупой ухмылке. На голове у него почему-то красовалась рыбацкая панама, и Амелии удалось сбить ее. Ухмылку с лица словно стерло, водитель вскинул руку так, словно хотел влепить Амелии оплеуху.

И тут в самую гущу событий влез я.

Один из незнакомцев схватил меня за воротник. Уродливый, с узкими глазками, этот человек туго затянул вокруг моей шеи воротник рубашки и процедил:

— Тебе что, жить надоело, сынок? Или просто мозгов не хватает?

Третий все еще стоял по другую сторону машины. Он был рослым, его усы казались непомерно большими для худого лица.

— Отпусти мальчишку, — велел он, — пора убираться отсюда.

Человек с узкими, словно заспанными, глазками напоследок еще раз сдавил мне шею так, что я закашлялся, и оттолкнул меня.

Водитель поднял с земли свою панаму, встряхнул ее и сел за руль. Остальные двое тоже уселись в машину, и, пока дверцы закрывались, мы слышали, как они о чем-то спорят. Взревев, машина умчалась, а я успел еще раз увидеть человека на заднем сиденье. Он не сводил с меня заспанных глаз.

Втроем мы остались на подъездной дорожке. Амелия плакала. Тихо плакала в полной тишине. Вытирая слезы, она шагнула к отцу. Он потянулся к ней, но она оттолкнула его руку.

— Ты же обещал, что больше не вляпаешься в это дерьмо!