Вирус

– Нет-нет, – поспешно ответила Наташа. – Это персональная работа для Алексея. Но я готова оплатить вам ваши услуги, если вы поможете мне на него выйти.

– Договорились, – сказала Кира. – Я сообщу вам, когда найду его.

– Идет.

Кира, не переставая улыбаться, вышла из машины. Наташа еще долго сидела, не трогаясь, пытаясь осознать услышанное. Если откинуть всю эту историю с нимфоманией Киры, то в сухом остатке получается следующее: Алексея после той ночи в Эмиратах никто не видел. Да, история, рассказанная Кирой, вполне может оказаться реальной. Такое бывает: человек просто исчезает, пропадает с радаров, и все. Люди, которые с ним общались, начинают беспокоиться, но в итоге просто забывают про него. А человек между тем не просто пропал. Он подготовился к переезду, завершил все свои дела и уехал, не посчитав нужным попрощаться и все объяснить хоть кому-нибудь. Да, такое сплошь и рядом. Взять хотя бы Катюшу – укатила на Мальдивы и отдыхает, пока Наташа дергается, переживает.

Родных у Черепанова нет, жены тоже, на работу он отписался. Что еще нужно?

Именно так бы и подумал убийца, который решил скрыть убийство. Одинокого человека никто не хватится, если он дал минимум информации о себе. Легче простого: сообщить на работу, что увольняешься, и, пожалуй, все. А кому будет настолько не все равно, чтобы оторвать свою задницу от дивана и попытаться выяснить, все ли с человеком и вправду так хорошо? В Америке ли он на новой должности с большой зарплатой или в сырой земле, мертвый? Судя по всему, никому. Не было у Алексея никого.

И уже не будет.

Макс, 16 марта года

Своего часа я ждал у памятника Петру Первому, творения Зураба Церетели, знаменитой бронзовой статуи на искусственном острове, насыпанном у разделения Москвы-реки и Водоотводного канала. Его возвели по заказу правительства Москвы в 1997 году, и не обошлось без скандалов. Пресса писала, что памятник был приобретен за баснословные деньги, отмытые чиновниками обратно. Сколько было лозунгов («Вас здесь не стояло», «Долой царя!»), сколько статей и криков, некоторые активисты даже грозились взорвать памятник, но прошло время, а Петр все так же здесь. Правда, официально он называется не в честь царя, а «В ознаменование 300-летия российского флота», и изначально вместо Петра на корме бронзового корабля должен был стоять Гулливер.

Я смотрел на Петра сбоку, в сгущающихся сумерках его лицо под софитами казалось еще более старым и напряженным, чем его задумал скульптор. Царь внимательно всматривался в темноту, пытаясь разглядеть где-то вдалеке заблудшие корабли, чтобы поманить их светом своего свитка, ему совсем не было дела до маленького человека, который стоял у подножия, ежась от пронизывающего мартовского ветра, которым славятся Парк Горького и Музеон.

Слева переливается огнями здание филиала Третьяковской галереи, по заснеженным аллеям неторопливо бродит молодежь. Кто-то даже катается на велосипедах, пробуксовывая на скатанных снегом тропинках. У всех этих людей есть нормальная, повседневная жизнь. Им плевать на проблемы Петра, их мало интересует, что он видит там, во тьме Воробьевых гор, их интересует только их путь, потому что завтра настанет новый день и в нем как-то надо жить. Как я им завидую.

В половине шестого я направился в ресторан.

В шумном зале было тепло, пахло свежей выпечкой и жасмином. Негромко играла музыка. Меня встретила симпатичная девушка на высоких каблуках и в мини-юбке, перебрасывая волосы с одного плеча на другое, она потыкала остро отточенными ноготками в экран, улыбнулась и попросила следовать за ней.

В следующем зале было немного народу, практически все столики пустовали, но везде стояла таблица Reserved, что могло быть как рекламным ходом, так и правдой. На сцене, небольшой и круглой, у бара, копошились музыканты с гитарами.

– Сегодня у нас выступает певица Елка, – сообщила мне метрдотель. – Я вас могу пригласить, когда выступление начнется. Хотите посмотреть?

– С удовольствием, – ответил я и улыбнулся.

Мы обошли сцену и завернули за угол, где стояла охрана. Двое бравых парней внимательно осмотрели меня и, не сопроводив сие свое внимание улыбкой, открыли дверь. Мы вошли в небольшой холл.

– Ваша Vip-комната вот эта, зеленая, – сказала моя провожатая.

– А в красной что?

– Она точно такая же, только ее забронировали на несколько часов раньше вас. Увы, я не могу изменить бронь, заказчик хотел именно красную комнату.

– А в ней стены красные?

– Нет, только скатерти и посуда. Если для вас принципиально, мы можем заменить посуду и скатерти в вашей комнате на красные.

– О нет, мне совершенно все равно.

– Обслуживание на сколько персон?

– На одного.

Девушка невозмутимо кивнула.

– Еще пожелания?

– Я хочу, чтобы меня обслуживала не девушка, а молодой человек.

– Хорошо, – ответила метрдотель снова без тени удивления.

Она впустила меня в комнату. Не сказать, чтобы помещение было большим, но для компании из трех-пяти человек весьма просторное. Сразу у стены белый кожаный диван, на столике возле него – пепельница, несколько бутылок воды и высокие бокалы.