Вирус

Возражать никто не стал. Тем более сейчас, когда между приключениями, всем была необходима небольшая передышка. Хоть в этом и был свой риск.

— А как же твой зять? Он же того… любит побаловаться сывороткой «суперсолдата»? — вспомнил Кобелев. — И, кстати, как это?

— Сомневаюсь, что он дома. Думаю, он сейчас занят на работе. Помогает Папе и Генералу замести следы, — вылезая из автомобиля, размышляя, ответил Пронин. — А насчет «Амфибии»…, — затем задумался он, — власть, бессмертие, огромная сила…, жажда убивать. Хорошо, что действие сыворотки производит краткосрочный эффект. Хотя, если бы доза была чуть больше…

— Я еще знаешь, о чем подумал?! — покинув автомобиль и почесав затылок, риторически произнес Кобелев. — На той фабрике, на которой мы скоро окажемся…, и куда мы недавно проникли с Пушкиной, обнаружили много детских вещей, приготовленных для стирки. Скорей всего этот мерзкий проект возобновили вновь и ведут уже не первый год.

— Разберемся, — уставшим голосом ответил Пронин.

Трое мужчин перелезли через ограждения и побрели дальше, вдоль деревьев и аттракционов, оставляя после себя поднятый в воздух шлейф пыли. Они, все измазанные в грязи, были почти незаметны и легко сливались с окружением.

Поначалу Роман вел себя тихо и скромно, но со временем чуть раскрепостился, стал увереннее. Азарт и адреналин — после случившегося с ним давеча захватывающего происшествия — часто просыпались в нем. Когда подавлять их быстро не получалось, тогда он переходил к самоубеждению. Уверял себя в том, что реальность сильно отличается от игры, и пересохраниться или перезагрузиться не получится, сразу наступит необратимый конец игры. Иными словами — смерть. В эти моменты Роман с облегчением понимал, что его любовь к видеоиграм еще не переросла в зависимость, но он был близок к этому. Многие геймеры могут играть днями напролет, вовремя остановиться, прерваться, если этого требует ситуация, заняться чем-то другим. Но Виноградов, к сожалению, относился к другой группе людей. К зависимым от видеоигр. Оказавшись в критической ситуации, он смог это осознать и вероятно из-за этого стал более уверенным.

* * *

Ирина открыла глаза и попыталась пошевелиться. Бесполезно. Руки и ноги были крепко связаны. Вокруг было темно, но из малочисленных щелей крыши и стен тонкими полосками струился свет. Пол состоял из деревянных досок, они были мокрые и от них исходил ужасный запах. Извиваясь как змея, девушка сумела подползти к одной из узких дыр. Свежий воздух коснулся ее носа и легкие наполнились кислородом. От шума снаружи строение сильно затрясло, еще чуть-чуть и оно сложилось бы как карточный домик. «Где это я?», — насторожившись, спросила сама себя Пушкина. После того, как она покинула центральное здание «Домино» память обрывалась, зафиксировав лишь ощутимый удар по голове и наступившую тьму. Боль, до этого слабо отдававшиеся в висках, резко усилилась, заставив Ирину зажмурить глаза и громко вскрикнуть. Девушка пыталась держаться, приложив голову к холодному, мокрому полу, но это лишь немного успокоило начавшуюся мигрень.

Через некоторое время загорелся тусклый свет. Ирина подняла голову и увидела недалеко от себя, на деревянном ящике старую паяльную лампу, от которой слепило глаза. «Да что со мной происходит?!», — застонав, пожаловалась сама себе Пушкина. Спустя несколько секунд открылась входная дверь. Девушка, что есть сил, быстро отползла в темный угол. Она больше не могла смотреть, при дневном свете глаза жутко болели и их жгло изнутри. На пороге возник знакомый силуэт, тень которого растянулась вдоль всего помещения.

— Привет, лапочка, — раздался ласковый мужской голос. — Надеюсь, тебе комфортно.

— Не говорите мне, что в вас резко проснулась жалость к бедной девушке, — тихо прохрипела та.

— Что-то у тебя голос какой-то нездоровый, простудилась, что ли? — Быстрикин медленно подошел в центр комнаты и, развернув рядом стоящий стул, сел на него. Сложив ногу на ногу и деловито откинув одну руку за спинку стула, а вторую положив на колено, виновато посмотрел на Ирину. — И глаза-то какие красные, и лицо бледное, точно заболела.

— Ах ты, толстый кусок гов… — хотела выругаться Пушкина, но тут же закашлялась.

— Ты лучше береги силы, кто знает, сколько тебе еще осталось.

— Что ты сделал со мной? — сдавленным голосом спросила Пушкина.

— Скоро подъедут твои дружки, вы даже не понимаете, в каком дерьме оказались, — наклонившись и положив руки на колени, злобно проговорил Быстрикин. — Но я, все-таки надеюсь, что здравомыслие не покинуло их и получу нужную мне информацию, плюс то, что вы украли у меня. А потом… — чуть задумался он, — а потом, пожалуй, я убью их. Извини, это только бизнес, ничего личного.

— Что ты сделал со мной? — тяжело дыша, повторила вопрос Пушкина.