Вирус «Мона Лиза»

– Что я слышу? Совсем ничего, – солгала она. – Где Мэйделин?

Вейш-старший еще некоторое время оценивающе смотрел на нее, затем снова улыбнулся и поставил картину рядом с собой.

– Добро пожаловать! – заявил он и протянул ей в качестве приветствия свою правую руку.

Хелен невольно уставилась на нее. На ум пришла ассоциация с манекеном. Местами она была гладкой, как кожа младенца, местами – морщинистой. Кисть отражала свет висящей над ними люстры. Хелен неохотно взяла предложенную ей руку. Та оказалась холодной и неестественной на ощупь. Инстинктивно вытерев ладонь о брюки, она тут же пожалела об этом, заметив взгляд Вейша.

– Жутко, правда? – спросил он. – Неудивительно, что мой вид вас пугает: у меня сгорел шестьдесят один процент кожи. Немногие люди пережили нечто подобное. Но не беспокойтесь, я уже привык к отвращению, которое вызывает моя внешность у окружающих.

– У меня вызывает отвращение не ваша внешность, – выдавила она из себя, не успев задуматься о том, что говорит. Но ей уже надоело самовлюбленное поведение собеседника. – Где моя дочь?

Вейш снова не обратил внимания на ее вопрос.

– Какую красивую картину вы принесли нам! «Мона Лиза» из Прадо. Я и не думал, что музей согласится расстаться с ней добровольно. Вы просто непревзойденная воровка, миссис Морган.

– Вы прекрасно знаете, что это не я ее украла, – отозвалась Хелен. Она перевела взгляд на Ральфа в поисках поддержки, однако тот неподвижно стоял у окна, заведя руки за спину.

– Но кто об этом знает, кроме вас? – ответил ей старик Вейш.

«Патрик Вейш», – подумала она и оглянулась. Интересно, где он?

– Что все это значит? Что вам от меня нужно? И прошу, скажите, где Мэйделин?

Вейш внезапно поднялся и побрел к стойке, отделявшей небольшую открытую кухню от жилой части номера. Взяв лежавшее в миске яблоко, он шумно вонзил в него зубы. Жуя с перекошенным лицом, он медленно повернулся к ней.

– Думаете, все из-за этого? Из-за этой дешевой копии? – сказал он с полным ртом, ногой показывая на стоящую на полу картину. Когда он заговорил, кусочки яблока выпали у него изо рта.

Хелен опять посмотрела на картину, и ей показалось, что она слышит шепот: «La bella parvenza del male!» Красивый отблеск зла. Она тут же отвернулась.

– С вами все в порядке, миссис Морган? – Вейш-старший остановился и внимательно взглянул на нее. Через несколько секунд он подошел к дивану, сел, откинулся на спинку и невольно застонал. – До аварии я очень любил рыбалку, – продолжал он. – Вы знаете, чем лучше всего приманивать хищную рыбу? Другой рыбкой. Помельче. Лучше всего живой, хотя это вообще-то запрещено.

Хелен с удивлением уставилась на него.

– Поэтому сначала нужно поймать рыбешек помельче, чтобы с их помощью выловить что-то покрупнее. Вы понимаете меня?

Нет. Она ничего не понимала, но перед ее внутренним взором возник образ большого темного озера, из центра которого расходились круги.

– И я – маленькая рыбка? – спросила она. – Или моя дочь?

Вейш хлопнул себя ладонью по бедру и расхохотался, издав какой-то булькающий звук.

– Ты это слышал, Ральф? Наша гостья полагает, что является рыбкой! – Из его рта в ее сторону полетели кусочки яблока. – Вы крючок, миссис Морган. А это, – Вейш указал на картину, – это и есть маленькая рыбка.

Хелен пыталась догадаться, на что намекает Вейш, но у нее ничего не получалось.

– Что с Мэйделин? – повторила она свой вопрос.

– Она тоже маленькая рыбка, да, – ответил Вейш, тщетно пытаясь вытащить что-то из внутреннего кармана пиджака правой рукой. – Похудела ваша малышка. Чертова анорексия, – сказал он и наконец достал из кармана то, что хотел. – Она в Мексике, и с ней все в порядке. Вот вам от нее небольшой привет.

В руке у Вейша был мобильный телефон. Его большой палец скользнул по экрану, затем он протянул гаджет Хелен.

С гулко бьющимся сердцем она схватила его и увидела фотографию на экране мобильника.

– Нет!

Из глаз у нее брызнули слезы, заставив расплескаться палитру пестрых красок, которую вызвал перед ее внутренним взором ее собственный крик.

57. Мадрид

Телефон с фотографией дрожал в ее руках. Снимок был темным, в плохом разрешении, но сомнений не оставалось: на фотографии была Мэйделин. Она стояла в одних трусиках возле койки. Освещение было ужасным, но Хелен показалось, что на заднем плане виднеется дощатая стена. В ней вспыхнул гнев. Никто не имеет права фотографировать ее дочь в таком виде!

Плечики у Мэйделин были худенькими как никогда, ребра выпирали так, что их можно было пересчитать. Ниже тоненькой шеи выступали острые плечевые кости и ключицы. Это зрелище шокировало Хелен, однако она видела свою дочь и в худшем состоянии. Хотя, разумеется, ей больно было смотреть на нее, такую тонкую и хрупкую. Однако особенно пугала Хелен решетка из черных линий на теле Мэйделин. Казалось, ее нарисовали краской прямо на обнаженной коже, словно разделив ее тело на части. Хелен сразу же поняла, что это такое: линии, которые рисуют пластические хирурги, перед тем, как начать операцию.