Вирус тьмы, или Посланник

Берег, на котором стояли маги, вдруг подпрыгнул, будто по нему ударили исполинской кувалдой. Из недр материковой коры, на которой он покоился, донесся долго не затихающий гул.

— Что это? — повернулся к Сухову Такэда.

— Люцифер? — негромко спросил неведомо кого Яросвет. — Его тяжелая нога?

— Нет, — раздался из воздуха вежливый голос; Велиал тоже присутствовал на собрании магов, только невидимый. — Это ударная волна, порожденная взаимопроникновением двух соседних хронов. Веер начал складываться, джентльмены. Если мы хотим что-то сделать, надо спешить. Но я не уверен, что мы справимся с коллапсом Шаданакара, тем более что обойма неполная — нас шестеро. Принцип-регулятор же начнет работать, лишь когда соединятся Семеро магов.

— Нас семеро, — прошелестело, как вздох, утверждение Дадхикравана. — Если земляне Такэда и Ксения согласятся послужить мне материальной оболочкой, с их помощью я проживу достаточно, чтобы соединить нас всех. Я знаю, как это делается, потому что видел не один раз. И тогда, может быть, мы что-нибудь придумаем.

— Да, — без колебаний кивнул Такэда, не дожидаясь, когда кто-нибудь из магов обратится к нему с просьбой. — Я согласен.

— Ксюша… — Никита взял девушку за плечи, заглянул в глаза, но сформулировать просьбу сразу не смог.

— Что я должна делать? — доверчиво спросила она. — Я согласна. Ты ведь не оставишь меня?

— Нет! — каменно-твердо сказал Никита. Обернулся к Дадхикравану. — Начинай… э-э… а где Уэтль?

— Я здесь, брат, — словно чертик из коробки выпрыгнул из кустов индеец-маг, невозмутимый, как всегда, готовый драться, спасать друга, или его любимую, или Вселенную!

— Значит, все здесь. Что ж, Отшельник, начинай, выхода у нас все равно нет. И кажется, я знаю, что делать.

— Тогда ты и будешь ведущим выразителем высшего закона Веера, имя которому — справедливость. И ты же станешь направляющим острия Принципа-регулятора. Принимаете, маги?

— Я бы хотел кое-что уточнить, — сказал Велиал. — Среди нас есть более опытные маги, которые могли бы возглавить Семерку…

— Оставь, Велиал, — бросил Зу-л-Кифл. — Я знаю, к чему ты клонишь, но это в тебе говорит Совратитель, дух двойственности и тщеславия. Ведь ты родственник хаббардианцам?

— В какой-то степени. Но я хотел только…

— Предложение Уэтля принимается. Речь идет не о личной выгоде и не о личном героизме, речь идет о судьбе Шаданакара. Идеалы толерантности, а также справедливости, истины, добра, достоинства, благородства, гармонии и красоты в чести не во всех Мирах Веера — благодаря вмешательству Люцифера и его слуг, однако незнание закона не освобождает от ответственности за его нарушение. Семеро собираются не для того, чтобы наказывать, а для того, чтобы остановить и сделать правильный выбор. Дадхикраван, мы готовы.

Маги сдвинулись теснее, хотя этого и не требовалось.

Такэда вдруг тихо рассмеялся. Пояснил в ответ на удивленные взгляды магов:

— Вспомнился Некрасов:

В каком году — рассчитывай,
В какой земле — угадывай,
На столбовой дороженьке
Сошлись семь мужиков…

— Весьма удачное сравнение, — усмехнулся Зу-л-Кифл. — Вперед, мужики?

Никита одной рукой крепче прижал к себе Ксению, а другой обнял за плечи Такэду. Время, казалось, замедлило свой неслышимый бег. А потом в сознание каждого вошел Дадхикраван (они ощущали его таким, какими были сами), и небывалая ясность мысли потрясла Сухова, осознавшего себя одновременно и Уэ-Уэтеотлем, и Яросветом, и остальными магами, а также Такэдой и Ксенией, то есть синтетической личностью, мыслящей сразу во многих плоскостях, на многих уровнях и обладавшей небывалой физической, энергетической, информационной и пси-мощью.

Нет, маги тоже остались личностями с высоким интеллектом и собственной эмоциональной сферой, но Сухов как бы стоял на вершине пирамиды Семерых и владел остальными, как органами своего тела.

Он мог бы сформировать себе облик любого существа или объекта — звезды, например, или планеты, или машины-робота, но, подчиняясь генам человека, землянина, сохранил образ русского витязя, готового к бою, одетого в кольчужные доспехи, с мечом в руке. Маги и люди, преобразованные универсальным магиполем в полевую форму материи, не стали деталями костюма или доспехов, но влились в Сухова, как матрешки — одна в другую, стали симбионтом, единым организмом с общей душой и сознанием, продолжая в то же время полиалог, обмен мыслями, как делали бы это в обычной беседе. Правда, гораздо быстрее. И все же власть над симбионтом была сосредоточена у Сухова. Синтезированный гигант — Принцип-регулятор — подчинялся его воле. Лишь на один краткий миг Никита подумал об этом с мимолетным удивлением и гордостью — без восторга и приятных эмоций, и тут же забыл.