Вирус убийства

— Очень хорошо. Буду иметь ее в виду. А вы помните: если встретите сегодня людей, которые, по вашему мнению, знают больше, чем говорят, то когда закончите с ними, переадресуйте их Гордону. И Бога ради, постарайтесь, чтобы они сказали, что на самом деле обо всем этом думают.

— Конечно, мы все стремимся говорить о покойниках только хорошее, миссис Прайс. — С помощью Бена Бромли Гордону удалось раздобыть для Кэти отдельную комнату для проведения интервью. Небольшие размеры помещения придавали такого рода беседам интимный характер, что как нельзя лучше отвечало ее намерениям. — Тем не менее для нас чрезвычайно важно воссоздать портрет мистера Петроу, который бы максимально соответствовал действительности. В конце концов, безгрешных людей не существует, и мы должны иметь всеобъемлющее представление не только о его достоинствах, но и о недостатках.

Миссис Прайс делиться с Кэти информацией не торопилась. Положительные изменения в манере проведения интервью были для нее очевидны, и она, похоже, стремилась использовать это в своих интересах. Чинно сложив на коленях руки, она одарила Кэти глубокомысленным взором. Та машинально отметила про себя, что средние фаланги пальцев у нее изуродованы артритом.

— Это какие же его недостатки вы имеете в виду, офицер?

— Я бы хотела, чтобы вы мне об этом рассказали. У меня сложилось впечатление, что за те несколько месяцев, которые вы в общей сложности здесь провели, вам удалось неплохо его узнать. Как, впрочем, и других сотрудников клиники.

— Это правда, — согласилась пожилая леди. — За последние годы я провела в этих стенах больше времени, нежели кто-либо еще, — за исключением обслуживающего персонала, конечно. По причине того, что мое заболевание развивается, — она посмотрела на свою палку, висевшую на спинке стула, — я пришла к выводу, что мне гораздо комфортнее находиться здесь. Не говоря уже о лечении, мне нравится компания постоянных пациентов клиники, а также здешний обслуживающий персонал. Полагаю, что я и вправду неплохо узнала всех этих людей. Но, как говаривал мой покойный супруг, у меня есть склонность подмечать в людях только хорошее. Поэтому, должно быть, они ко мне и тянутся. И мне бы не хотелось, чтобы люди думали, будто я не прочь за их спиной посудачить об их недостатках. — Она с неодобрением посмотрела на Кэти, как если бы ее вопросам недоставало такта и хорошего вкуса.

— Вы правы. «Недостатки» — не совсем то слово, которое следует здесь использовать. В сущности, мы пытаемся выяснить и понять, что именно в частной жизни мистера Петроу, в его отношениях с людьми могло оказать на него давление, вызвать у него стресс, депрессию и даже заставить его лишить себя жизни.

— Конечно, я думала об этом — как вы, наверное, догадываетесь. Пыталась вспомнить, в каком состоянии ума находился бедный мальчик в течение последней недели или двух. Проблема в том, что он казался абсолютно довольным жизнью. Все время улыбался. Он, знаете ли, имел обыкновение шутить со своими пациентами. Был, как любят говорить американцы, «легким человеком» — в его внешности и повадках никогда не чувствовалось напряжения. Зуав — вот как я его называла. Да, зуав. Не думаю, чтобы в последнее время он вел себя как-то по-другому.

— В таком случае то, что с ним случилось, представляется просто какой-то неразрешимой загадкой.

— Да уж… — Она, похоже, призадумалась. Кэти терпеливо ждала, когда она подберет слова, чтобы облечь в них свою мысль.

— В таком случае мне приходит в голову только одно… Это никак не связано с клиникой и с людьми, которые здесь обитают. У него были знакомые и вне клиники. Так что если у него и имелись какие-либо проблемы, то… возможно, их источник находился за ее пределами.

— Что вы знаете о его знакомствах за пределами клиники?

Она нахмурилась:

— Ничего конкретно. Просто мне вспоминается одно утро, время первого терапевтического сеанса дня. Он выглядел тогда очень усталым. Я еще пошутила: сказала, что он выглядит так, как если бы всю мочь жег свечу своей жизни с обоих концов. А он рассмеялся и сказал, что так и есть, он и впрямь весело проводил время со своими друзьями в Уэст-Энде. Я очень хорошо помню, какое у него тогда было выражение лица. Казалось, он гордился этим, словно для него все это внове.

— Как бы думаете, он проводил тогда время со своими лондонскими друзьями? Или просто ездил на ночь в Уэст-Энд с какой-нибудь местной компанией?

— Честно говоря, не знаю… Полагаю, что вы можете толковать его слова и так, и эдак.

Дорис Кокрейн оказалась еще более скрытной, чем миссис Прайс. Пытаясь ее разговорить, Кэти подумала, что детектив, который беседовал с этой женщиной раньше, нисколько не виноват в том, что первое интервью пошло насмарку. Хрупкая Дорис, в обличье которой угадывалось что-то птичье, сидела на краешке стула прямо, словно проглотив палку, нервно поглядывала на Кэти и, отвечая на ее вопросы, старалась говорить как можно меньше.

— Если вы помните, миссис Кокрейн, мы с вами вчера встречались. Когда я вошла в холл, вы стояли у конторки приемного отделения.

Дорис промолчала.