Вирусапиенс

Вирусапиенс отчаянно замахал кривыми руками. Нелепая колесница закружилась на месте.

— Злость — самое примитивное из человеческих чувств, — спокойно произнес боец, незаметно отступая, чтобы оказаться на безопасном расстоянии от разъяренного Вируса. — Самое простое и совершенно непродуктивное.

Коляска прекратила «гоняться за своим хвостом» — скрип затих, изуродованное тело замерло с поднятыми руками.

— Я мог бы уничтожить тебя, как эту глупую птицу! — Вирусапиенс пнул мертвого голубя. — Я хотел уничтожить тебя! — просипел восстающий из небытия псевдо-Емельян, подавляя остатки плескавшейся в глазах ярости.

— Но! Мне нужен проводник к Нему! А злость?.. Согласен — примитивное чувство, но думаю, сильнейшее, — выдохнул Вирусапиенс, возвращаясь к человеческому облику.

— К Нему? — поперхнулся Тромб.

Боец задохнулся, обескураженный родившейся догадкой: «уж не Бога ли он имеет в виду?»

Вирусапиенс молчал. Казалось, он решает сложную задачу и не может найти ответа.

— Злость — одна из сотен человеческих эмоций, — не останавливался боец. — Люди утверждают, что существуют в десятки, в сотни, в тысячи раз более яркие ощущения. Несравнимо более сильные эмоции. Но для их восприятия нужно иметь человеческое тело. Такое несовершенное — и такое могучее одновременно. Если, конечно…

Боец замолчал, но Вирус, словно прочитав его мысли, закончил:

— Если, конечно, предварительно уничтожить в этом теле меня, или такого, как я! Ты это хотел сказать?

Не дождавшись ответа, он завопил:

— Конечно! Побочный продукт, паразит, в помойку!

Пространство вокруг загудело. Неожиданно похолодало, подул непонятно откуда взявшийся ветер.

Под сводами собора загремел гром и боец, выворачивая шею, удивленно замер. Высоко под куполом сгустились тучи, мелькнула молния.

Вирусапиенс резал воздух словами, оглашая гигантские залы громким рычанием.

— Кто создал меня? Кто решает, жить мне или нет?

Тромб опустился на ближайшую деревянную скамью, лениво потягиваясь, захрустел сжатыми кулаками.

— Ты убиваешь их! Превращаешь тело в неуправляемый, неисправный механизм с ограниченными возможностями и коротким сроком службы, — устало произнёс он.

— А сами они не убивают себя и себе подобных? — воскликнул псевдо-Емельян, вплотную приближаясь к бойцу. — Вот ты защищаешь человечество. А согласишься быть уничтоженным, чтобы спасти одного из них? — хитро улыбнувшись, словно доставая припрятанного в рукаве туза, Вирусапиенс склонил голову и внимательно посмотрел бойцу в глаза.

Только мгновенье понадобилось Тромбу на ответ:

— Если понадобится — да!

В памяти промелькнули дни, проведенные в голове Потёмкина, вспомнились жертвы, на которые пошел человек ради его существования.

— Да, соглашусь! — уверенно добавил он — теперь уже спокойно, не отводя глаз от собеседника.

— Это потому, что они создали тебя! — обрадовался тот. — Ты их творение, и они запрограммировали тебя на самоуничтожение! Ради себя! Эгоизм — смысл их жизни. Все, что создано ими, они же и уничтожают! А теперь скажи мне, ради кого они чаще всего отдавали жизнь на протяжении едва ли не всей своей истории?

— Что ты имеешь в виду? — пробормотал Тромб, начиная понимать, куда клонит Вирусапиенс.

— Ради Создателя своего, который их таким же образом запрограммировал! Умирать ради себя! — воскликнул тот, довольно потирая руки. — Следовательно, всё вокруг: ты, я, люди — творения Бога.

— Интересная логика. Простовата, но интересна. Стало быть, ты теперь верующий? — поинтересовался Тромб. — А тебя не смущает, что главная приманка любой религии — бессмертие? Бессмертие, вот главный приз, награда за веру.

Вирусапиенс непонимающе уставился на Тромба.

— Объясни! — потребовал он.

— Ну как же! Твоя логика выделяет тебе очень незавидное место в их мире. Ты — цепь, которая навешивается на человека с рождения и от которой ему предлагают избавиться за бесконечную веру и пожизненное служение. Ты — единственное препятствие на пути человека к бессмертию! Ты — причина всех страданий человечества и всех войн! — глядя на растерянное лицо Вирусапиенса, Тромб облегченно вздохнул, решив, что первый раунд теологического спора с незримо присутствующим на их беседе отцом Михаилом он выиграл.

«Неубедительные аргументы, святой отец, — подумал боец. — Однако малыш чересчур занят поисками своих корней».

— Хочешь сказать, что, если не будет меня, все будут бессмертными и не будет необходимости в вере? — поинтересовался Вирусапиенс обрадовано.

— Я есть главное условие веры, — торжественно провозгласил он, и под куполом загудело громогласное эхо.

Тромб с удивлением понял, что, возможно, поспешил праздновать победу.

— Во мне — смысл человеческой веры! — восторженно вещал Вирусапиенс.

— Я - есть вера! — продолжил, но тут же, задумался.

— Абсурд получается! — воскликнул он, надвигаясь на Тромба. — Люди идут на смерть в этом мире ради бессмертия в другом. Глупо!