Вирусный маркетинг

— Я вызываю чувство вины, потому что я женщина и дочь святой троицы Сахар-Ваал-Астарта, и меня не научили думать по-другому. Меня не научили быть собой. Мне рассказывали только о долге перед остальными, о священной миссии. Ты ведь терпеть не можешь, когда я так говорю, а? Что-то выходит у тебя из-под контроля! Ты понятия не имеешь, что испытывает женщина. И это тебя путает. Всех мужчин пугает мысль о том, что женщина не может довольствоваться только материнством.

Человек-в-сером заплакал и прижался ко мне. А я продолжала, словно хотела высказать все. Просто ради удовольствия причинить ему боль, пока его слезы не высохли и он не повернулся ко мне уже совсем с другим лицом.

— Вот уже четыре года я терплю твои эксперименты. И старательно все запоминаю. Учусь переносить последствия исследований крови, мышц и костей, которым вы подвергаете подопытных. У меня шесть детей-эмбрионов, гниющих в пробирках. Больше двадцати лет я сплю с одним и тем же мужчиной — со своим отцом. Думаешь, это все, что мне нужно для счастья?! Думаешь, я только и мечтаю о тренировках, уроках и миссии, к которой меня готовят все эти годы? С меня хватит этой подготовки! Каждый вечер я молюсь, чтобы ты выпустил зверя на волю. Годы, прожитые в твоих оковах, дали мне такую силу, о какой я и не подозревала. Силу, какой никогда не будет ни у одного мужчины. Однажды ты сказал мне, что ребенка способен вырастить кто угодно. Я не ответила. Это был бы слишком долгий разговор, да и напрасный труд — пытаться втолковать тебе, что я вырастила себя сама, вопреки тебе. Я не могу больше терять время. Я готова.

Тут он стал вспоминать Экклезиаста, обжигая дыханием мою шею. Он вечно цитирует священные тексты, когда исчерпывает запас доводов или приказов, адресованных мне, или когда пытается вывести меня из равновесия. В такие моменты он позволяет мне оскорблять его как угодно. Надевает личину нормального человека, может, чуть менее уравновешенного, чем остальные. Представляю, как бы он взбесился, расскажи я об этом обличье людям, которые на него работают. Наверное, убил бы меня. Или, скорее, убил бы их всех. Да, он убил бы их всех, без исключения.

—.. и нашел я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею.[32]

Я взревела:

— Замолчи!

— Из огромного числа знакомых женщин ни одна не показалась мне достойной уважения. Тебе не известно, как в твоем чреве зарождается жизнь. Ты считаешь, что знаешь это, но на самом деле даже не имеешь представления. Еще меньше ты понимаешь действия Ваал-Верифа, того, кто способен все разрушить.

Разговор на разных языках между женщиной и ее палачом. Он не отпустит меня. Во всяком случае, не теперь. Он еще слишком нуждается во мне. Я схожу с ума.

Чтобы не слушать, нужно сосредоточиться на мелочах. Учиться, избегать, ускользать, прятаться, не гладить против шерсти. А еще чистить, мыть, оттирать. Для снятия напряжения я убираюсь в комнате. Социальная помощь человеку-в-сером. Труд позволяет забыться. Я люблю отдаваться такой работе почти фанатично. Отбросить плохие мысли. Особенно когда то, что я делаю, требует физических усилий. К тому же мне нравится запах чистоты, хлорки, воска, мне нравится удовлетворение, которое испытываешь, отступив на три шага и созерцая — в поту и с болью в руках, — плоды своего труда, нравится сесть после всего этого на стул, чтобы передохнуть перед надвигающейся бурей.

Этим я занимаюсь утром, пока его нет.

Сегодня комната еще дрожит от тлетворных волн его голоса, от едких капель его слез, упавших на паркет. Мне не мешает шум, который производят суетящиеся в соседних комнатах люди.

Призраки шепчут мне на ухо, смущают в минуты покоя:

«Не бойся нас! Мы первые и последние. Мы живая сила. Ты считаешь, что мертва, но мы поддерживаем в тебе жизнь. Мы обладаем властью над смертью и над ее миром. Нами написано то, что ты видишь вокруг: происходящее сейчас и грядущее. Вот тайный смысл того, что, как тебе кажется, ты видишь и слышишь: Сахар — единственный посланник Ваал-Верифа. Сахар — скипетр в одной из его девяти рук. Но рука, держащая скипетр, — ты. Ты — рука, с помощью которой Ваал-Вериф установит на земле свое царство. Сахар не знает этого, а мы знаем, ибо ничто не ускользает от нас, все предначертано нами».

Внезапно мой живот пронзает боль, столь же сильная, сколь и неожиданная. Я падаю со стула в полубессознательном состоянии. Почему они выбрали меня, о Астарта, мать моя? Почему им нужна именно я?

Превозмогая боль, я медленно сворачиваюсь клубком у стены, мои вены вздулись от мучительного усилия.

ГРЕНОБЛЬ,

25 октября 2007

Два месяца он не слышал голоса Лоры. Два месяца сплошных неприятностей. Смерть Дени и Александра, жизнь с Камиллой, поиск информации о СЕРИМЕКСе: последние недели проносятся у него перед глазами, словно жить ему осталось считаные секунды.

— Алло? Натан, ты слышишь?

Она беспокоится о нем.

— Натан?

Найти, что сказать, и побыстрее.

— Натан?!